волна, всколыхнула светлые волосы…
Истошно крича, перепуганные девки отскочили от своей леди, и гости узрели истыканное кинжалами, обагренное кровью тело со страшными ранами.
Дамы попадали в обмороки, одни рыцари поддерживали других, кого-то стошнило в миски с едой и на пол.
К Амальтее подскочили Виолент и Урсус. Держа дочь на руках, гневно вырывая ножи из ее податливой, разгоряченной танцем плоти, лорд не мог поверить, что игра обернулась такой злобной шуткой — насмешка Фортуны, не иначе.
Виолент разодрал на невесте остатки платья и увидел самые настоящие колотые раны. Магией и не пахло. Но где же Арканум?
Мужчины заозирались, но маг пропал. Немедленно, по приказу Урсуса, слуги и воины обыскали замок, оседлали коней и поскакали по дорогам и тропинкам. Рыскали всю ночь и следующий день, но маг как сквозь землю провалился.
Гости давно разошлись, Виолент собрался в путь, и на его лице все видели невероятную печаль. Он молчал, но люди понимали: вероятно, молодой рыцарь отправляется на поиски мага, чтобы отомстить за возлюбленную.
Лорд остался с телом дочери наедине. Амальтею успели обмыть и переодеть в погребальные одежды. Но даже из-под полупрозрачных рукавов и в вырезе платья мужчина видел тонкие полосы от кинжалов. Кровь давно перестала сочиться, словно вся вытекла еще во время танца. Замок погрузился в траурное молчание.
«Даже в склепе веселее, чем в доме нашего господина», — шептались слуги, не смея показываться ему на глаза.
Зал, в котором Урсус отмечал предстоящую свадьбу, стал местом утраты и боли. Смерть витала в воздухе, но лорд не чувствовал ее холодного дыхания, лишь запах грозы и… персиков, исходящий от причесанных волос дочери. Даже в смерти ее красота не потускнела, разве что кожа стала слишком белой, а подкрашенные служанками губы — алыми, как лепестки роз, лежавшие вдоль девичьих рук.
Урсус сжал цветы, и сквозь пальцы засочился насильственно отданный ими сок. Аромат роз усилился. Безутешный мужчина страдал второй раз в жизни.
Дарлинги нет, и Амальтея, так на нее похожая, ушла по вине или же оплошности мага.
«Неужели она доверила ему свою жизнь? Позволила вовлечь в эту игру?» — он обернулся к креслу покойной супруги и увидел на столе свиток. Такой же получили все, кто пронзил его дочь.
Отбросив скомканные лепестки, Урсус приблизился к столу и протянул руку. Шершавая желтоватая бумага вмиг раскрылась, стоило пальцам прикоснуться к серебристой нити.
Буквы предсказания проявились на чистом листе, складываясь в слова:
'Как потеряешь, так и обретешь. Не верь насмешкам матушки Фортуны.
Раз суждено Ей было полюбить того, кому благоволит судьба и кто убережет тебя от смерти и позора.
Раскроет глазки долгожданное дитя, но лишь когда последняя слеза скользнет на ложе из Эйторита. Вернет Фортуна дочь, но берегись, ее убийца рядом и не дремлет.
Спешит возлюбленная по костяной дороге. Отец спасет ее живое воплощенье'.
— Эйторитовые горы, — пробормотал он. — Амальтея, неужели ты там?
Урсус не увидел, как в щели приоткрытой двери мелькнула тень, и некто бесшумно пробежал по коридору в конюшни, успев застать Виолента.
Шепот донес до рыцаря заветные слова, и он хищно улыбнулся как охотник, вышедший на след добычи.
«От магов ордена одни беды. В своих руках они путают нити Фортуны и мешают нам, простым смертным, жить». Его план не изменился, оставшись таким же ясным, как прежде.
— В путь! — хлестнув коня по крупу, Виолент Кнайт помчался во весь опор.
[1]Землевладелец — феодал, зависящий от сюзерена и обязанный ему различными повинностями.
[2]Сюзере́н — феодальный правитель, власть которого основана на вассальном подчинении ему более мелких феодалов, получавших от сюзерена право на часть земли (феод) в его владениях.
[3]Медведь — (лат. Ursus).
[4]Богиня Фортуна — в королевстве Фейт (англ. Fate — судьба) единое божество, отвечающее за людские судьбы.
[5] Жестокий рыцарь — (англ. Violent knight).
[6]Тайное — (лат. Arcanum).
[7] Дорогая — (англ. Darling).
Глава 3
Рыцарь Жезлов
«Для достижения цели, нужны силы и упорство, но есть ли у нас терпение, чтобы увидеть осуществление своих целей? Мы должны избегать поспешных решений и следовать велению своей совести».
«Оставь свой прежний путь. Иди другой дорогой и вознесешься на вершину, а нет, так попадешь во тьму. И треснут кости под колесами Фортуны, таков финал, но есть и свет. Решись! Отринь и завоюй!».
Виолент свернул предсказание Арканума и убрал в седельную сумку. Конь переступал на месте, недовольно всхрапывая. Ему не нравилось, что хозяин решил остановиться, ведь дорога была ровной и широкой, можно разогнаться как следует, отстукивая копытами привычный ритм и наслаждаясь запутавшимся в гриве ветром.
Рыцарь удалился от замка Урсуса и двигался к деревушке Перл на берегу Костяного моря. Оттуда планировал продолжить путешествие на корабле и, обогнув Фейт, высадиться неподалеку от Эйторитовых гор.
Виолент все рассчитал. По воде он сократит путь, и у него останется время спокойно подготовиться к встрече со сбежавшей невестой и магом.
— Устроим небольшую охоту, как считаешь, Рейдж? — рыцарь погладил коня по светлой гриве.
Спустя столько лет он вернулся в стены родного замка и вручил лорду Урсусу письмо от его величества. Лорд не хотел выдавать дочь против ее воли, но желание короля… закон, однако, к его удивлению, Амальтея не стала противиться.
— Я готов побороться за руку вашей дочери, принять участие в любом из рыцарских турниров, — добавил Виолент и, не колеблясь, склонился перед виновником всех бед его семьи. На лице рыцаря застыла бесстрастная маска. Если бы он мог, то выхватил бы меч и снес Урсусу голову, а затем любовался бы, как та, сброшенная с балкона, валяется в конском навозе, как к бороде лорда прилипла солома, а мухи ползают по белесым глазам.
Но Амальтея обвела их всех вокруг пальца и не без помощи старого мага скрылась.
Фортуна благоволила Кнайту, и он был уверен, что не вернется в замок без невесты. Даже если придется взять Амальтею силой, консумировав их брак.
Жеребец стукнул копытом, отбросив в стороны земляную крошку.
— Какой ты нетерпеливый, — Кнайт прищелкнул языком, и конь рванул вперед.
«До деревни я доберусь завтра утром, а сегодняшнюю ночь скоротаю под открытым небом».
Уже много лет Виолент спокойно засыпал где придется, а ведь когда-то не мыслил сна без мягкой перьевой подушки, теплого одеяла и устилающей холодный пол медвежьей шкуры. Тогда он носил другое имя: был не Кнайтом, а Виндиктивом[1]. В камине его комнаты всегда потрескивал огонь, а по утрам хорошенькая служанка приносила молодому хозяину завтрак. Виолент свешивал ноги с постели и с
