это новая мода, вроде увлечения плетением фенечек или вязанием плюшевых игрушек.
Они пытаются завоевать его внимание смешными детскими способами: то просят донести рюкзак, то помочь с пустяковыми задачками по алгебре, восторженно превознося Андрюхины выдающиеся интеллектуальные способности.
Бесхитростная грубая лесть на него не действует, но девочки этого не понимают и продолжают сверкать на парня неумело накрашенными глазами.
Я этого не замечаю: какая разница, кто там вьется возле моего мальчика, если нам так хорошо вдвоем?
Я никогда не говорила ему о любви и даже симпатии. Лишь нравилось любоваться, как зимой мерцают снежинки на его ресницах, как красиво смотрится моя миниатюрная ручка в его большой и сильной ладони.
Андрей оказывается первым человеком, с которым мне интересно говорить.
Раньше я думала, что в начале знакомства люди специально обсуждают что-то поверхностное – одежду, модных певцов и сериалы. Только когда познакомятся поближе, заговорят о том, что заставляет их сердца биться быстрее.
Но, как правило, круг тем не менялся. Только от повторений прежде просто скучная информация становилась чудовищно скучной. Андрей был не таким.
Однажды среди зимы мы до хрипоты обсуждали теории происхождения Вселенной, а потом замерзли и заскочили в чужой подъезд, за женщиной с коляской, и Андрей грел мои холодные ладони своим дыханием. Думаю, в том подъезде он хотел меня поцеловать, но так и не отважился.
А я даже мечтать не смела о большем, чем наша полудружба, полулюбовь. Андрей казался таким славным. Таким теплым.
Следующий кадр. Я посмела поверить в счастье настолько, что отважилась сесть с Андреем за одну парту.
Когда в пенале оказалась записка: «Отстань от Андрея. Не то пеняй на себя», я не восприняла «предупреждение» слишком серьезно – порвала бумажку на мелкие кусочки и демонстративно выкинула в мусорную корзину.
Слишком маленький грешок? Некоторые девочки так не думали. В один не слишком прекрасный вечер Андрей задерживается на факультативе, а я иду из школы одна.
Когда до дома остается всего ничего – пересечь улицу, почему-то испытываю смутное волнение.
Хочу обернуться, но не успеваю, потому что на мои глаза опускается темная шапка. Кто-то ставит подножку и сшибает с ног. Я понимаю, что сейчас будет. Не раз слышала истории о том, как после школы устраивают темную, но не думала, что такое происходит на самом деле.
– Ты… ты ведьма. Андрея приворожила.
По дрожащему голосу я узнаю Катьку. Она липнет к Андрею больше других и терпеть не может, когда не находится в центре внимания.
Катька отличается миниатюрностью, неправдоподобно прекрасными, кукольными глазками, а также необузданным нравом и способностью всегда оказываться безнаказанной.
А еще она никогда не шла на подобные «дела» без подруг.
На их стороне были сила и количество. А на моей – мозги. Решение пришло откуда-то сверху.
Моя мама по образованию филолог. В раннем детстве она ради смеха разучила со мной стихотворение римского поэта Катулла на латыни. Когда-то я начала его декламировать на детском утреннике, а суеверная воспитательница решила, что в ребенка вселились бесы.
– Да, я ведьма, – молниеносно признаюсь я.
И начинаю читать. В этом трогательном лирическом произведении, жемчужине римской поэзии, Катулл объяснился в любви своей прекрасной возлюбленной, воспел ее неземную красоту. Но как одноклассницы это поймут, если не знают латыни?
Что, если я призываю демонов?
Ille mi par esse deo videtur,
ille, si fas est, superare divos,
qui sedens adversus identidem te
spectat et audit.
– Что ты несешь? – кричит Катька, но в ее голосе нет ни издевки, ни надменной самоуверенности, прозвучавшей минуту назад. – Какая-то тарабарщина.
– Не тарабарщина, а проклятье, – сиплю я. – Я же ведьма!
Никогда не верила в потусторонние силы, но сейчас я молю их о том, чтобы девочки купились. Стихотворение заканчивается. Больше не знаю на латыни ни фразы, поэтому начинаю читать его сначала.
В этот раз голос набирает силу. Со страха я коверкаю слова, так что вместо певучего плавного звучания получается чуть ли ни воронье карканье. Еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Сейчас я не имею на это права.
Вспоминаю всех ведьм, которых знаю по фильмам и книгам, – отвратительных озлобленных чудовищ, с которыми сражаются доблестные протагонисты.
Они не плакали. И чтобы убедить одноклассниц в том, что я одна из этих опасных могущественных тварей, тоже не должна разрыдаться.
Дальше мне везет. Ветер с противным скрежетом начинает гнуть ветки. Где-то вдалеке слышится грохот, не могу точно определить его происхождение, возможно, кто-то выкинул с балкона старый диван или шкаф. Девочки ошарашенно переглядываются, пятятся от той, кого еще минуту назад считали своей жертвой.
– Что за фокусы? – голос Кати дрожит. – Вы что, испугались? Да она просто морочит нам голову.
Но они уже бегут прочь от самопровозглашенной колдуньи.
Несколько секунд Катя злобно буравит меня взглядом. Затем бормочет что-то невразумительное и срывается следом.
С трудом поднимаюсь и тщательно себя осматриваю. Жива. Не избита, только разодрала коленку, когда упала. Победила?
Рано радоваться, я слишком хорошо знаю Катю. Мои беды так просто не кончатся. Проблемы только начинаются.
Пока плетусь до дома, вспоминаю всех изгоев, чью жизнь отравила Катя. Как-то раз нам рассказали о том, что в Древнем Риме рабам делали короткие стрижки, и вскоре одну девочку ради забавы заперли в раздевалке и обрезали ей волосы.
Другую девочку (кажется, она отказалась дать Кате списать домашку) пристегнули наручниками из секс-шопа к батарее в спортзале и оставили так на два урока.
Волосы отросли, да и наручников на руках одноклассницы больше нет, но насмешки в их адрес звучат до сих пор.
Мне удалось пополнить число Катиных врагов. Но не хотелось становиться изгоем.
В тот день я не пошла в школу. Сказала маме, что заболела. От волнения у меня действительно поднялась температура, но дело было не в этом. Я боялась того, что она может устроить, боялась так, что при мысли о том, чтобы выйти на улицу, где я могла бы столкнуться с Катей, тело начинало бить мелкой дрожью.
А когда мама ушла на работу, у меня созрел план.
Я до последнего не была уверена в том, что удастся его осуществить, поэтому отключила эмоции и действовала как робот. Вспомнила, где живет Екатерина. Когда-то давно, в четвертом классе, когда она еще сохраняла остатки адекватности, я была у нее в гостях на детском празднике.
Иду к подъезду. Нахожу почтовый ящик и запихиваю туда всякий мусор: комья земли (взяла с ближайшей к Катиному дому грядки), темные нитки, старую куклу
