что на этом дело не закончится, но и хрен с ним. Гроза повертел в руках трофейную “натовку” и надел её. Хмыкнул. По размеру как для него шили. Проверил карманы. В одном нашлось немного денег, он переложил их в джинсы. В другом — крутая металлическая зажигалка с откидной крышкой. А вот это уже было хорошо. Гроза вытащил сигареты, закурил и неторопливо пошёл в сторону дома.
В коммуналке на его этаже стояла тишина. Соседи ему попались нормальные — не буйные и не шумные. Гроза сходил в душ, пока там утром не выстроилась очередь. В комнате допил остатки заваренного утром холодного чая и лёг спать. Без водки. С надеждой, что сегодня приснится что-то хорошее или не приснится ничего вместо эха войны, которая до сих пор бушевала у него в голове.
Проснулся он поздно — далеко за полдень. Из-за двери слышались голоса соседей. В углу тихо урчал холодильник. На столе — шаркали часы. Никаких кошмаров, никакой войны. Обычный день, пока Гроза не выйдет на улицу, где реальность снова смешается с прошлым. Глядя в потолок, он думал, что словно застрял в чистилище — и не помер толком, и к жизни не вернулся. Завис в ожидании, куда его дальше распределят.
Ближе к ночи объявился Лёха. Гроза ещё когда только услышал стук в дверь, сразу понял, что это бывший сослуживец. Чуйка сработала. Ну и здравый смысл подсказывал — за последние несколько дней наследил он мощно.
— Здорово, Борь, — Лёха пожал ему руку.
Зашёл в комнатушку. Осмотрелся, разглядывая нехитрую обстановку.
— А ничего так у тебя, душевно. Сделал из говна конфетку.
Лёха по-хозяйски сел на кресло возле окна. Фоном тихонько играла какая-то кассета с зарубежными балладами.
— Это чё, Металлика?
— Наверное, — Гроза встал так, чтобы его видеть, прислонился к краю стола. — С чем пришёл? Явно же не про музыку поговорить.
— Не про музыку, — согласился Лёха. — Вчера ночью кто-то двух гопников отмудохал. Из одного “динозаврика” сделали, ногу в обратную сторону загнули. Да так, что даже в травме удивились. У второго вроде просто сотряс. Мне птичка на хвосте принесла, что они теперь очень ищут своего обидчика. Они оба дураки конченые, и мне на них глубоко насрать, но вот разыскивают, судя по всему, тебя.
Он в упор посмотрел на бывшего сослуживца. Без осуждения. Скорее, с пониманием. Гроза усмехнулся и пожал плечами.
— Ну раз ищут, пусть приходят. Можешь им адресок подкинуть.
— Дурак ты, Гроза. Они же тебя застрелить могут.
— Нашёл, кого смертью пугать, — рассмеялся Гроза. — Ты как будто забыл, откуда мы приехали.
— Там хоть смысл был! А здесь тебя придурки малолетние порешить могут.
— Весь смысл теперь сам знаешь где, — отрезал Гроза. — Или, может, ты мне предлагаешь пойти поискать их и извиниться? А?
Лёха тяжело вздохнул и едва заметно покачал головой. А Гроза, глядя на друга, видел, как далеко разошлись их пути после того, как они оба вернулись домой. Он мог сколько угодно говорить, что Лёху не так потрепало. Что тот прослужил всего полгода, но знал, что неправ. На той земле время по-другому ощущалось. Это на гражданке “всего полгода”, а там за неделю можно было постареть.
— Ты не кипятись, — ровно сказал Лёха. — Мы столько говна из одного корыта выхлебали. Неужели думаешь, что я кошмарить тебя пришёл?
— Да кто знает, — хмыкнул Гроза. — Ты же теперь при погонах, а я общественный порядок нарушаю.
— В этом и дело, — вздохнул бывший сослуживец. — Не от хорошей жизни нарушаешь.
Он помолчал, словно подбирая слова. А когда заговорил, у Грозы возникло стойкое ощущение, что сказал Лёха совсем не то, что собирался.
— Я недели две назад был в Москве. Встретил Аньку, жену Святого… Она там тоже была проездом, и вот представляешь, пересеклись на вокзале. Они сейчас в области живут. Святой священником стал. Сын у них родился.
— Ну, как там говорят, неисповедимы пути Господни, — с усмешкой ответил Гроза. — Не могу сказать, что я его понимаю, но хорошо, что выкарабкался.
— Я к тому и веду, Борь, — сказал Лёха и пристально на него посмотрел. — Тебе если нужна какая помощь, ты скажи. Необязательно в одну рожу в дерьме вариться.
Он снова умолк ненадолго. Гроза тоже молчал. Заметил, что у друга ладони в кулаки сжались — видно, припомнил Лёха что-то из тех времён.
— Да все знают, что если бы не ты, Святой давно в могиле лежал бы вместе со всем его взводом. И наши туда отправились бы следом.
Гроза улыбнулся.
— А чего я? Я же тогда весь лазарет обосрал.
Лёха встал с кресла. Покачал головой и пошёл к выходу. Возле самой двери обернулся.
— С теми придурками я потолкую, — обронил он. — А тебе я уже сто раз говорил, но мне и повторить не в лом. Хорош нарываться. Давай к нам. Хочешь — вообще в ОМОН. Тебя как воевавшего с руками оторвут.
— Меня дядя Коля к себе позвал. Хватит с меня пока оружия.
— Ну смотри. Если передумаешь, дай знать. Ты, главное, сам не пропадай.
— Да куда мне деваться.
Гроза ещё долго смотрел на закрывшуюся дверь. Эх, разворошил Лёха память. Вскрыл как старую могилу, из которой завоняло так, что не спрятаться. Грозе хотелось бы закопать всё, утрамбовать как следует и залить раствором, чтобы не вспоминать. Не дёргаться. Не проживать заново. Лёха ушёл, а Гроза остался наедине с куском кровоточащего прошлого. Завелась среди офицеров крыса. С немалыми звёздами на погонах. Для таких война — это бизнес. Грязный, нечестный, но бизнес. Хрен знает, сколько башляли таким крысам, и стоило ли оно того, но этот уже слил два взвода. Один положили чехи, выживших взяли в плен. Другой поехал их вытаскивать — по договорённости. А вместо обмена его тоже весь положили. Один человек ради бабок полсотни бойцов отправил в могилу.
Кто офицера слил, Гроза не знал. К нему просто как-то подошёл командир. Сказал, что взвод Андрея Святова попал в засаду. А тот самый Егоров собирается договориться об обмене пленными. Гроза хорошо запомнил глаза командира, когда тот рассказывал, где в ближайшие пару дней будет Егоров. Тревога в них была, потому что за такое запросто под трибунал можно было пойти. И надежда, что его поймут.
