тише, в соседней комнате спит моя жена, — заметил Рустам.
— Речь идет о той змее, — понизив голос, продолжал Арслан. Я про себя улыбнулся такому переходу. — Мы уже поняли, что она для вас — научная ценность. Но сами подумайте, что будет, если с ней встречусь, например, я. Я никогда не ловил змей. — И — кто-то из нас двоих должен будет погибнуть, — Арслан рассмеялся. — А вы змееловы, вот я и хочу…
— Не хотите ли вы сказать, что она здесь, в городе? — спросил Рустам.
— Непременно.
— Очень странно, — Рустам опять подмигнул мне. — Насколько я разбираюсь в повадках змей, она, если жива, сейчас далеко от города, в своей родной пустыне, и благодарит судьбу за избавление от неудачных экспериментов.
— Это же не простая, а «влюбленная гюрза», — многозначительно заметил Арслан.
— Так вы думаете, что она на его могиле?
— Не знаю, но вот, смотрите. — Он достал записную книжку. — Все в ту ночь. Без пятнадцати час она спугнула парочку в сквере на проспекте Химика. Так и проползла под скамейкой, они даже испугаться не успели как следует. Около часа ее видели на улице Жданова. Но вот дальше пострашнее. Борис Зайцев, аппаратчик химического комбината, проходил в начале второго по проспекту Мира. Он возвращался со свадьбы и был, конечно, в очень «таком» состоянии. Одним словом, увидев большую змею, ни за что не хотел уступить ей дорогу. Так что попал в больницу.
— Напала на него? — воскликнула Наташа, которая молчала с самого прихода Арслана. Тот повернулся к ней:
— Между нами говоря, ей больше ничего не оставалось делать.
— Как вы так можете… — Наташа стиснула зубы.
— Об этом потом, девушка. Сейчас суть. Вы чувствуете ее маршрут? К центру города! И если уж предположить, что она таким сложным путем пробиралась, как вы говорите, в свою родную пустыню, то дальше ей дорога — чувствуете? — через новые микрорайоны. А там бы ее непременно видели. Рабочие химкомбината в это время возвращаются из вечерней смены. Мы расспросили очень многих. Ничего.
— Восточный вариант Шерлока Холмса, — шепнул мне Рустам.
— Заключение делайте сами, — сказал Арслан.
— А вы тоже человек с Востока, знаете их повадки, — ответил Рустам. — Обычно змеи избегают людей. Чего ей вздумалось ползти через весь город?
— Чудеса, — развел руками Арслан. — Впрочем, согласитесь, что сама по себе «влюбленная гюрза» — тоже чудо. Одним словом, сегодня ночью мы организуем генеральный поиск. Понимаете, слухи разлетаются по городу… Все. Уфф! — он вытер лоб рукавом. — Все сказал, с чем к вам пришел.
— Вы хоть примерно чувствуете, где она может находиться? — спросил Рустам.
— Да. Если взять план города…
— Висит на стене.
— Ага, я сразу не заметил. Примерно вот здесь. Тут много укромных местечек. Наверняка забилась и отлеживается…
В соседней комнате послышались громкие вздохи.
— Так и не даем человеку уснуть, — проворчал Рустам. — Сейчас, Арслан; я скажу ей несколько слов, а потом мы, конечно, отправимся с вами. Пойдем ведь, Сергей, Наташа?
Наташа медленно встала, сняла очки, протерла их. Я давно заметил, что без очков она была очень некрасивой: близко посаженные раскосые глаза, словно бы нарочно надвинутый на них широкий лоб. Да еще прическа почти одинаковой высоты с головой. Неужели она считает, что ей идет такая прическа?.. А очки как-то скрашивали все, придавая ее лицу вдумчивое выражение.
— Лично мне кажется, — резко заговорила она, подходя к плану города, — что начать нужно не в центре, а здесь.
— Что здесь? — спросил Арслан.
— Институт. Лаборатория Кирилла Устинова. Понимаете, я тоже немного занимаюсь биотоками…
5. РУСТАМ
В городе Новом все, кажется, было новым, кроме вокзала и привокзальной площади. Низенький обшарпанный вокзальчик знавал, очевидно, «то еще» время, когда только строили железную дорогу из Ташкента в Красноводск. Неподалеку от него расположилась чайхана, где в любое время дня аксакалы, сидя по-турецки на ковре, ели лагман и пили зеленый чай из пиал. Чуточку подальше был базар, где продавались восточные сласти и огромные пресные лепешки…
Когда я оказываюсь в незнакомом городе и мне нечего делать — тянет к вокзалу. Вот и сейчас зашел в это пустое и холодное, несмотря на окружающую жару, каменное здание со звенящим под ногами плиточным полом и изучаю расписание поездов, которые идут с запада на восток и с востока на запад. Что меня здесь, собственно, держит? Могу хоть сегодня вскочить в вагон любого поезда. Отпуск у меня только начинается, можно провести его в Ташкенте — есть там, где остановиться, — или через Красноводск и Баку, в два счета оказаться на Черном море.
Такое настроение пришло потому, что я оказался не при деле.
Те ночные генеральные поиски ни к чему не привели. Гэха, «влюбленная гюрза», не обнаруживала себя. Насчет слухов Арслан явно преувеличивал: я три дня бродил по городу и ничего нигде не слышал о змее, которая ползает под скамейками на глазах у испуганных парочек. Борис Зайцев, аппаратчик химического комбината, был так плох, что к нему никого постороннего не пускали. Но врачи говорили, что он потерял сознание во всяком случае до того, как к нему прикоснулись воображаемые зубы предполагаемой змеи. И факт укуса не подтверждался. В общем, была ли змея?
Рустам утром после той ночи генерального поиска, выбранив милицию, ушел к себе на работу, и больше я его почти не видел, хотя жил по-прежнему у него на квартире. Наташу, ту совсем невозможно было поймать. Она быстро нашла общий язык с сотрудниками «кирусовской» лаборатории, новым начальником, который только что начинал входить в курс дела и на мой вопрос, состоится ли все же змеиная экспедиция, намеченная Кирусом, неопределенно махнул рукой. Отмахивалась и Наташа, встретив меня на улице, или бросала мимоходом: «Настраиваем…» Что настраиваем? Она все время куда-то спешила.
Я вспоминал, что и в прошлом году она…
В прошлом году, как и сейчас, первой моей встрече с этими людьми уже предшествовало приключение. И тогда отпуск у меня только что начинался, три дня прошло, а я уже возвращался от девушки, с которой вместе собирался было тот отпуск провести.
Жила она в небольшом поселке неподалеку от Теджена. Встретившись после долгой разлуки, мы поняли, что не нужны уже друг другу. До железной дороги было километров десять, я рискнул отправиться пешком через пустыню, по одной из шоссейных дорог, с воздуха напоминающих проложенные по розовому песку хорошо укатанные лыжни. Дороги, однако, так часто переплетались, что я шел часа четыре и никуда не пришел. Приближалась ночь. Я огляделся в растерянности. Никого кругом не было видно, только метрах в двухстах в
