Книга Сильвия - Майтрейи Карнур

– Ты из Сальцете?

– Нет.

– Тогда откуда же ты?

– Танзания.

– Танзания? Африка?

– Да.

– А из Гоа откуда ты?

– Мои родители родом из Алдоны.

– Но ты родился и вырос в Африке?

– Детство я провел в Танзании. Когда мне исполнилось четырнадцать, мы всей семьей переехали в Великобританию, где потом и жили.

– Из кого состоит твоя семья?

– Из меня одного. Родители умерли несколько лет назад. У меня остался старший брат, но я не общался с ним уже много лет. И вообще, я даже не знаю, где он живет.

– Серьезно? Печально, дружище. А жена и дети?

– Я разведен. Детей нет.

– Жаль. Значит, ты решил вернуться домой в поисках уединения? Амчем Гоа – лучше всего, не правда ли? Куда еще идти, когда Гоа – наша родная земля. Но почему же ты не вернешься в Алдону?

– Там никого не осталось. Мне не к кому возвращаться.

– Не волнуйся, бааб. Здесь лучше всего. Никто не будет тебе мешать. Тишина и покой. Если что, всегда можешь ко мне обращаться. Ты ходишь в церковь? Ты бамон?

– Наверное. Я не уверен. Мои родители никогда об этом не говорили.

– Я уверен, что ты бамон. Службы проходят на конкани.

– Я планирую его учить.

* * *

Именно эта информация, быстро распространившаяся по деревне, заинтересовала Лакшми, и он решил заглянуть к Бхаубаабу. Родители Лакшми с облегчением выдохнули: их сын снова начал выходить из дома. Вот уже несколько месяцев он только и делал, что днями напролет сидел взаперти в своей комнате и хандрил. Он появлялся только для приема еды, ковырялся в тарелке с рисом и рыбным карри, после чего возвращался в кровать и рассеянно смотрел в потолок. Даже его любимое гудже гаси не пробуждало в нем аппетит. Кроме того, он стал просыпаться по несколько раз за ночь, жадно глотая воздух. Брат отвез его в Панаджи к доктору Чоданкару, самому известному лору в округе. Тот после осмотра заявил, что с физиологической точки зрения нет никаких отклонений, похоже, это психологическая проблема, вызванная какой-то травмой. Доктор посоветовал обратиться к своему коллеге в психиатрическое отделение, но брат Лакшми решительно отказался, и они вернулись домой. Лакшми были нужны хорошая еда, свежий воздух, немного развлечений и, конечно, время, а не психиатры, пичкающие его таблетками. Время – лучшее лекарство, не так ли?

Отец пытался уговорить его выйти на работу в ресторан, но Лакшми отказался. Поэтому для его родителей стало сюрпризом, когда Лакшми проявил интерес к баабу из Африки, который начал перестраивать заброшенный дом по соседству. Он наблюдал за ним из окна, а ближе к вечеру переоделся из шорт в джинсы и пошел посмотреть, что же вызвало такой переполох в их тихом квартале.

Лакшми не задавал провокационные вопросы, как это делали другие. Он, не дожидаясь, пока его попросят, принес питьевую воду, и Бхаубааб принял ее без каких-либо комментариев. Новый сосед обратил внимание на его привлекательную внешность. Лакшми нравилось непримечательное телосложение пожилого мужчины: не худой, не полный, но и не прилагающий никаких усилий к тому, чтобы выглядеть определенным образом. У него была густая копна волос с сединой на висках, маленькие округлые ноздри, очки без оправы на высокой переносице, которые он то и дело сдвигал к кончику носа, чтобы разглядеть собеседника на близком расстоянии. Бхаубааб имел умные и добрые глаза, чисто выбритую смуглую кожу на простоватом квадратном лице. Он был высокий. Выше Лакшми, который и сам был выше среднего роста. Они рассматривали друг друга без какого-то особого интереса или надменности. Вначале они почти не разговаривали. Лакшми просто приходил и стоял рядом с Бхаубаабом, пока рабочие ремонтировали дом, и постепенно они оба привыкли к присутствию друг друга.

Когда Лакшми передал ему приглашение родителей на чай, Бхаубааб вежливо отказался, объяснив это своей необщительностью, но сказал, что всегда рад видеть его у себя так часто и так долго, как Лакшми захочется. Лакшми стал неотъемлемой частью дома Бхаубааба. Он приходил после обеда каждый день и оставался до поздней ночи. Иногда они играли в «Эрудит», «Угадай слово по картинке» или дженгу в гостиной, которую Бхаубааб обставил диваном, несколькими мягкими креслами и изысканным низким столиком, стоящим на пестром ковре. Иногда они сидели в тишине на сопо: Бхаубааб смотрел на баобаб, а Лакшми вслед за ним тоже останавливал взгляд на дереве. Иногда они выпивали по банке пива или две. Казалось, между этими людьми, которых разделяет несколько десятилетий, царит полное доверие. Ни один из них не смерял другого взглядом, не пытался понравиться или подчинить себе, не демонстрировал более глубоких знаний или своего превосходства. В их почти бессловесном общении не было ни меланхолии, ни мрачности. Они улыбались одним и тем же вещам и часто смеялись.

– Бхаубааб, баобаб, Бхаубааб, баобаб, – однажды вечером Лакшми начал напевать эти слова, и Бхаубааб рассмеялся. – Ты пришел сюда, чтобы быть названным в честь дерева?

– Это не входило в мои планы. Я даже не подозревал о существовании такого имени. Я просто хотел вернуться домой. – Лакшми залпом выпил последний глоток пива и откинулся на сопо. Он предчувствовал, что Бхаубааб что-то расскажет ему сегодня. – Кажется, дерево росло недалеко от Дар-эс-Салам, где я провел детство, и я очень его любил. Позже мы переехали в Великобританию, и мне так его не хватало. Но я не планировал возвращаться в Африку. Моя мать постоянно твердила о возвращении домой, в Гоа. Еще ребенком я несколько раз бывал в Алдоне, и у меня сохранились приятные воспоминания об этом месте…

– Алдона? Тебе довелось увидеть легендарную надпись на их кладбище? – перебил Лакшми.

– «Сегодня – я, завтра – ты»?[12] Да. Моя мать однажды перевела ее для меня. Очень обнадеживающе.

– Обнадеживающе? Эти слова на воротах кладбища вселяют в тебя надежду? Неужели напоминание о неизбежности смерти не удручает тебя?

– Наоборот, это освобождает. Мы зачастую воспринимаем все: любовь, расставание, успех, разочарование – слишком серьезно, забывая, что в жизни неизменно лишь одно – смерть. Если мы научимся помнить об этом, то сможем с легкостью относиться ко всему. Будем испытывать меньше боли, но и одновременно меньше радости – вот в чем смысл.

Он перевел взгляд на Лакшми – на его глаза наворачивались слезы. Он положил ему на плечо руку, и Лакшми зарыдал. Бхаубааб нежно обнимал его, пока он плакал у него на груди.

Несколько минут спустя Лакшми отстранился, вытирая слезы. Он поднял взгляд и слабо улыбнулся Бхаубаабу:

– Извини, я перебил тебя. Значит, ты приехал в Гоа в поисках баобаба из твоего детства?

– А