Противник охнул, но оружия не выпустил. Пользуясь моментом, Норт, не разжимая рук, дотолкал его до стены, пока тот не уперся в нее спиной. Здесь, в зыбком свете из окна над головами и в водянистом сумраке наступавшего рассвета, налетчик увидел лицо Норта. И побледнел.
— Шеффилд, — прошептал он, выкатывая глаза. Норт усмехнулся без тени юмора, одной рукой удерживая вора, другой схватив его за горло.
— Ты не ошибся. А судя по наростам на твоей отвратной харе, могу предположить, что ты Чарли Бородавка. Я прав?
Грабитель кивнул.
Норт не без удовольствия оценил его признание.
— Ты ведь работаешь на Харкера.
Чарли ничего не произнес в ответ, но по удивлению, промелькнувшему у него в глазах, было понятно, что Норт прав.
— Думаешь, твой хозяин обрадуется, когда узнает, что ты решил фабануть меня? Или он еще сильнее попортит твою красоту за то, что ты не прикончил меня?
Чарли только мигнул. Похоже, он думал о том же самом.
— Я хочу, чтобы ты кое-что передал Харкеру. — Норт ослабил хватку на его грязной шее. — Скажи ему, пусть радуется свободе, пока может. Очень скоро это для него закончится. Ты же понимаешь, что значит «скоро», Чарли? Пошел вон!
Чарли шмыгнул в темноту, как настоящая крыса. Сунув кинжал в карман, Норт продолжил свой путь домой.
Потом, уже оказавшись у себя в кабинете, он стер с костяшек пальцев кровь Чарли и с усталым вздохом опустился в кресло за письменным столом. Отомкнув нижний ящик, вытащил из него серебряную фляжку и миниатюрный портрет. Во фляжке был старый скотч, отличное средство взбодриться и избавиться от изнурительной усталости, иногда нападавшей на Норта. Сегодня ему захотелось оглушить себя, чтобы ничего не чувствовать, глядя на портрет.
Она была такой молоденькой, когда с нее писали миниатюру. Норт сам был не намного старше, когда позировал точно для такого же портрета. Сберегла ли его Октавия? Достает ли она его при случае и разглядывает ли так же, как он любуется ее изображением? Думает ли при этом, что все могло повернуться по-другому? Скучает ли по нему, как он скучает по ней?
Норт глотнул из фляжки и, не отрывая глаз от миниатюры, погладил большим пальцем овальную рамку из слоновой кости. Мягкие округлые щеки заменили высокие, элегантные скулы. Маленький подбородок стал упрямым, нос — дерзко вздернутым. Но глаза остались теми же — сверкающими и бесхитростными, невинными и соблазнительными. Даже если не видеть всего лица, Норт все равно узнал бы Октавию по одним глазам.
Он не чувствовал себя в долгу перед ней. Но воспоминание о том, что он отверг ее, было таким острым, как будто это она отвергла его. Была ли она в долгу перед ним? Наверняка нет. Правда, было бы прекрасно, если бы она отпустила его, избавила от этой странной зависимости, в которой он оказался. Встреча с ней стала болезненным напоминанием о том, как много она когда-то значила для него. Сейчас, если доверять слухам, Октавия собиралась замуж. За графа. Норт вряд ли получит приглашение на свадьбу.
И все-таки Октавия в долгу перед ним. Да, черт побери! Она должна ему прощание!
Но хватит ли у него смелости потребовать этот долг?
Глава 2— Я сделаю все, что в моей власти, чтобы обеспечить твою безопасность.
Черная Салли устало и недоверчиво смотрела на него темными тусклыми глазами. Такое выражение Норт видел здесь, в районе Уайтчепела, немыслимое число раз и все равно не мог привыкнуть. К взгляду человека, полностью смирившегося с судьбой. В случае с Черной Салли это была покорность перед смертью. Она не верила, что он или кто-нибудь другой сможет защитить ее.
Зато Норт верил. У него были люди, которых можно расставить вокруг этого мрачного дома, чтобы караулить ее крошечную темную квартирку и следить за всеми, кто тут появится. Можно сопровождать ее, куда бы она ни пошла. Его люди уже давно ко всему привыкли. Слежка за Салли и ее клиентами вряд ли сразит их наповал.
— Вам не удастся защитить меня. — Хрипло и гнусаво Салли просто ставила его в известность. — У вас руки коротки, не то что у него, и денег не хватит, чтобы подкупить тех, кто его боится.
Может, и так, только руки у Норта тоже длинные, и кошелек туго набит, а связей вполне достаточно, чтобы сохранить ей жизнь.
Черной Салли было не больше двадцати, но выглядела она на все сорок. Сейчас ей примерно столько же, сколько было Октавии, когда та пришла к нему, напуганная тем, что ей придется стать содержанкой какого-то богача. Для Салли сказочно благополучного конца не предвидится. Даже если ей удастся выжить сейчас, она все равно умрет молодой, еще одну «бедняжку» похоронят какие-нибудь полные милосердия леди и потом о ней тут же забудут.
— Я защищу тебя, — произнес он с полной уверенностью, на какую был способен.
Салли пожала узкими плечами. Платье, которое едва держалось на них, было кричаще красного цвета, оно ярко контрастировало с ее безжизненным видом и драными, выцветшими обоями на стенах комнатушки. Ковер на полу был такой же потертый и обтрепанный, как и сама хозяйка.
— Помогите мне не умереть до допроса, мистер. А потом будь что будет. Смерть — обычный способ успокоения для таких, как я.
Обычный способ… Грустно. Однако он завидовал тому, что ей не страшно умирать. Ему было страшно.
Он боялся той неизвестности, той тьмы. Его беспокоила не смерть сама по себе. Он видел много умирающих, чтобы понять, что боль и страх в конце концов кончаются. Тело знает, как справиться со страданием, как, впрочем, и разум. Предстать перед лицом бесконечности — вот что внушало ему чувство неуверенности.
— Ты не умрешь, Салли. Не теперь. Проститутка улыбнулась, обнажив коричневые, испорченные зубы.
— Вы добрый человек, сударь. Лучше бы вам жениться на красивой леди, чем нянчиться со шлюхой.
Он натянуто улыбнулся:
— Зачем нужна женщина, которая будет и дома изводить своими придирками, если мне с лихвой хватает всех вас?
Усмешка на лице Салли увяла.
— Такой человек, как вы, заслуживает лучшего. Перестаньте трястись над нами и живите собственной жизнью. А сейчас уходите. Мне нужно работать.
Жизнь Салли не будет стоить и ломаного гроша, если она снова отправится на улицу. Она не пыталась проверить способность Норта защитить ее и не хотела затруднить ему работу. Нет, просто Салли нужен заработок. Ей нужно есть и платить за свою халупу.
— Будь осторожна, — предупредил он. Но как можно быть осторожной, если большую часть времени она проводит, завлекая абсолютно незнакомых людей?
Салли поднялась с топчана, на котором сидела.
— Передайте своим ребятам, что, если будут пялиться на меня, я буду считать, сколько они мне задолжают.
Норт улыбнулся:
— Передам.
