вывески и указатели из средневековья, старинные котлы, ножницы, сапоги… Чудеса, да и только!
В участке их принял комиссар полиции, назвавшийся Генрихом Танкреди. Пригласив в кабинет и предложив гостям кофе, он принялся изучать бумаги, паспорта, выписки из больниц, для чего Гарри пришлось наведаться на Тисовую, чтобы забрать свои документы. Убедившись в подлинности бумаг, комиссар переключился на них:
— Вижу, что вы реальные ребята, простите, просто был один случай, когда нам пришлось спасать Михаэля от мошенника, который выдавал себя за якобы пропавшего брата, но его, к счастью, удалось раскусить. Рейнера-то все знают и помнят, как он выглядел, да, к сожалению, ваш батюшка уже умер, давно. Михаэлю лет четырнадцать было…
Северус сглотнул, ну что ж, отца он уже не застал. Зато Гарри своего отца точно обнимет, а он — старшего брата. Комиссар Танкреди поднялся со стула и сказал:
— Пойдёмте, отвезу вас.
Гарри и Северус даже растерялись слегка, что, вот так просто?! Возьмут и отвезут?
И снова едут, на сей раз в полицейской машине, за рулем — Генри. Сухопарый и жилистый, он мерно крутил баранку и вполголоса рассказывал-комментировал проплывающие мимо интересные объекты. Вот Хохензальцбург, самый большой замок в Европе, вот Гетрайдегассе, цеховая улица, соединяющая прошлое и настоящее. А во-о-он там бывший епископский город, он прекрасен в любое время года. И наконец:
— Смотрите, вот сейчас проедем Блицгертнергассе и вот он, ваш дом.
Гарри и Северус с трепетом всмотрелись в старинный серый особняк, он двухэтажный, весь заросший плющом и вьюнком, с эркером над входом и мансандрой вдоль всего дома, понизу тянется широкая терраса-веранда. Машина въехала во двор и остановилась, с веранды лениво забрехал пёс неопределенной породы, похожий на волка. Генри тихо цыкнул, а его пассажиры, выйдя из машины, робко встали рядом, не зная, как действовать дальше, и поэтому пока растерянно глазели по сторонам. А что ещё делать-то? Пёс, гавкнув ещё пару раз для порядку, смолк и куда-то убежал, а дверь раскрылась и на пороге возникла невысокая каштанововолосая женщина с полотенцем в руках. Она спустилась и пошагала к ним, цепко вглядываясь в их лица своими тёплыми карими глазами, и вдруг как споткнулась — остановилась, выронила полотенце, всплеснула руками и вскрикнула, явно узнавая их, Гарри и Северуса, хотя они оба были уверены, что видят её в первый раз. А женщина развернулась и бросилась в дом с криком:
— Михаэль, Боже! Они приехали, приехали, они здесь!
Генри присел на капот своей машины, собираясь насладиться интересным зрелищем воссоединения семьи. Внутри дома что-то упало, затем послышались быстрые шаги и на веранду выскочил Михаэль, высокий и всклокоченный, а за ним два мальчика, тринадцати и трёх лет.
С минуту они, замерев на месте, стояли и просто смотрели друг на друга, а потом Михаэль, торопливо подойдя, сгреб в охапку обоих, Северуса и Гарри, крепко прижал к себе, сдавленно смеясь и плача. Сзади стояла женщина и со слезами на глазах смотрела на них, прижимая к себе мальчиков, старшего с каштановыми волосами, как у мамы, и младшего, темноволосого и синеглазого, как отец.
Михаэль, слабо улыбаясь, отстранился и, оглянувшись, позвал:
— Люпин, Северус, подойдите, поздоровайтесь с дядей и братом.
Глава четвертая. Разговор ни о чём
Гарри испытал ни с чем не сравнимые ощущения, это вообще неописуемо и поймет лишь тот, кого хоть раз в жизни обнимал папа. Прижатый крепкой рукой к широкой груди и чувствующий легкий дискомфорт оттого, что дужки очков больно врезались в виски и переносицу, Гарри тем не менее с трепетом вжался в отца всем своим телом и с каким-то облегчением слушал, как рядом, в широкой мускулистой груди, гулко и размеренно бьется сердце. Сердце его родного отца, живого, настоящего. Ради него сбежала мама, чтобы спасти ему жизнь. А потом…
Отец отстранился и, оглянувшись на дом, позвал мальчиков. Руки Гарри поднялись поправить очки, да так и застыли в воздухе, когда он услышал:
— Люпин, Северус, подойдите, поздоровайтесь с дядей и братом.
И к ним шагнули два мальчика, его младшие братья. Гарри почувствовал, как его изнутри распирает шар счастья, и этот шар, это счастье росло и разрасталось всё больше и больше, грозя лопнуть или взорваться на тысячи… нет, мириады звезд безумного… снова нет… Ну как же это выразить? Да и можно ли это описать, если ты всю жизнь думал, что ты один, что нету у тебя брата или сестры. Дадли не в счет, он кузен и сын нелюбимой тётки.
Едва удержавшись от счастливых воплей, Гарри постарался успокоиться, поправить, наконец, очки и с радостным интересом принялся рассматривать мальчиков. Люпин, тощий и нескладный тринадцатилетний подросток, кареглазый, с вьющимися каштановыми волосами, приветливо и прямо смотрел на него. За ним застенчиво прятался маленький Северус, он робко выглядывал из-за спины Люпина и бросал на Гарри быстрые синие искры любопытства.
А Михаэль как вцепился в Северуса, так и стоит вцепившись в него, не отпускает, то за руки схватит, то за плечи обнимет, то за шею к себе притянет-прижмет, ну никак не может успокоиться, поверить, что Северус, его младший брат, всё-таки здесь, вот тут, стоит живой, реальный, настоящий… И оттого, что его мотает из стороны в сторону, тискают, хватают, Северус и не знал уже ничего, а только все больше и больше понимал: его ждали, любили и помнили, искали, не бросали…
Генри Танкреди, видя, что всё в порядке, выгрузил из багажника чемоданы, забытые своими пассажирами по понятно какой причине, поставил возле крыльца, после чего сел в машину и никем не замеченный спокойно уехал.
А когда страсти немного улеглись, Михаэль познакомил их со своей женой и матерью своих сыновей — Валерией. Шатенка приветливо улыбнулась и, подойдя, обняла их по очереди, сперва Северуса, потом Гарри. Правда, последнего она покрепче обняла, до хруста в ребрах, так, что у того дыхание перехватило. А потом они все вошли в дом и стали знакомиться уже с ним, вернее, пока с первым этажом. Просторный светлый холл, соединенный с гостиной слева и столовой справа, в глубине которой виднелась кухонная стойка. Сам холл насквозь пронизывал дом и в дальнем его конце виднелась застекленная веранда, выходящая на задний двор, а перед ней начиналась широкая лестница, полуспиралью уходящая на верхний этаж. С обеих сторон вдоль холла, за гостиной и столовой виднелись три широкие двустворчатые двери и одна обычная. Гарри не смог удержаться от любопытства и, улучив случайный момент, мельком заглянул за две из них
