— А у нас рано замуж выходят. Вон моя одноклассница, ей всего двенадцать лет, а она уже родила мальчика.
— У вас — это у кого? — Данила решил поддержать разговор.
— У нас — у черкесов.
— Почему мусульманка, я настоящая русская, в отличие от вас. Я идолопоклонница. Черкесы — это черкасы, самые первые поселения казаков на Кавказе.
— Ты даже не староверка, а ты… ты… — Данила не знал, что он хочет спросить, смутная мысль, не оформившись в вопрос, скользнула в глубину веков и затерялась среди нарождающихся религий, великих переселений и девственно чистых лесов.
— Не-е-е, другое, — Данила отрицательно повертел головой. — Свинину у вас едят?
Мы все расхохотались. О чем бы ни шел разговор, хоть о тайнах мироздания, он все равно сведет его к брюху. Вопрос остался открытым, потому что нас уже встречали. От дома, стоявшего посередине улицы, раскинув для объятий руки приближались старики. Лейли бросились обнимать ее родные: дед, горец, в бараньей папахе, и светловолосая бабушка, более похожая на северянку. Я поставил рядом с ними ее сумку и сказал:
— Еще увидимся.
— Заходите, пожалуйста, — последовало приглашение.
Глава II
Древний чайник Мамая
Как же, зайдешь, увидишься! Настя молча шла впереди, выказывая нам с Данилой полное презрение. Я рассматривал Верблюдовку. Раз, два, три, четыре, пять домов, стоящих в ряд на одной улице, притом в двух из них заколочены окна. С населением не густо. С другого конца улицы, у крайнего дома, стояла еще одна пара стариков. Тут обрадовались Насте. Мы с Данилой скромно стояли сзади, ожидая, пока бабка с дедом утолят первый порыв радости жаркими поцелуями. Наконец очередь дошла и до нас. Вперед с закопченным чайником вылез представительный Данила. Солидностью он смахивал на главу государственной делегации на переговорах по разоружению, а экипировкой повторял точную копию прибывшего на ВДНХ дехканина из Средней Азии. От его черного костюма за версту несло нафталином и покроем времен оттепели. Мой приятель степенно протянул ладонь для рукопожатия и представился:
— Данила!.. Прошу любить и жаловать. Вот сдаю вам на руки в целости и сохранности внучку.
Мне не очень понравилось, что он с порога стал набивать себе цену и затирать меня. Кто его уполномочивал? А кто тогда я, слуга какой безродный, рюкзаки таскать? Получалось, так. Я ведь был не в костюме, не в смокинге деревенского пошива. Кто уважил стариков? Данила. Полез первый ручкаться, значит, старший среди нас двоих. Вот шустряк. И сразу застолбил себе соответствующее место. Старики обрадовались, что у Насти такой самостоятельный товарищ, не то что я, в пижонской майке с иностранной надписью, в вычурных кроссовках и обклеенных лейблами джинсах. Я думал, что Данила сейчас отойдет в сторону и вперед выйду я, но, оказывается, процедура вручения верительных грамот только началась. Данила, придав лицу торжественное выражение, протянул деду с бабкой закопченный чайник:
— Вот подарок от меня лично.
Я чуть не грохнулся на землю. Я думал, он шутил в дороге, когда говорил про подарок, а вез его для того, чтобы мы где-нибудь на опушке или на бережку речки на костре вскипятили в нем чай и попили его всласть на природе.
— Что это? — спросил дед, принимая из рук приятеля подарок.
— Картошка.
Когда в автобусе я переставлял с места на место этот злополучный чайник, так в него ни разу и не заглянул. Я и подумать не мог, что в нем что-то есть, а оказывается, наш друг дарит не чайник, а его содержимое, картошку. Лисий хвост, шило крестьянской хитрости так и торчали у Данилы наружу. Как же я же забыл, что мой приятель приехал на пасеку. У деда на кончиках губ закурилась улыбка. Не я один расшифровал его уловку. Ну и прохиндей, ну и ловкач Данила, теперь понятно, почему он картошку покидал не в обычный мешок, а в двухведерный чайник. На медовый бартер надеется.
Я так и не дождался своей очереди представления. Дарить мне было нечего, да и Настя представила меня оригинально. Она показала на меня рукой и, как на клубной тусовке, сказала:
— А это мой московский бойфренд.
— Ну что же, пусть Фрейбонд тоже проходит, — бабушка поправила мне чубчик и пригласила в дом.
— Вот с дедом Макаром тут и доживаем. Меня звать баба Нюра. Проходите в дом, не бойтесь, собаки нет. Данила, тебе есть во что переодеться? — проявляла ответную заботу о моем приятеле бабушка.
Глядя на меня, одетого в одежду размеров на шесть больше обычной, она, наверное, подумала, что я воспользовался гардеробом своего приятеля и раздел его.
— Бедненький мальчик, и переодеться ему не во что, — вредничал я, подталкивая в спину Данилу.
А глава делегации озадаченно озирался по сторонам. Он успокоил бабу Нюру.
— Не беспокойтесь, есть. Вон Максим сменку несет, — небрежно махнул он в мою сторону рукой и спросил: — А где же пасека?
Баба Нюра постаралась умилостивить высокого гостя:
— Дед Макар бортничает, если хотите — увидите, но я вам не советую, а медом я и так вас угощу. Лучше на речке покупайтесь или по лугам пройдитесь. В этом году гречиха на славу удалась и клевер густой.
Мы вошли в дом. Настю старики увели в дальнюю комнату, чтобы расспросить о родных и побольше узнать о нас с Данилой. Мы остались вдвоем. Я сбросил рюкзак на пол и коршуном налетел на него.
— Если ты и дальше будешь изображать из себя большого босса, я объявлю тебе бойкот.
— Разве я похож на большого босса? — Данила сделал вид, что не понимает, о чем идет разговор. Его простодушно — простое лицо кого хочешь могло ввести в заблуждение, но только не меня. Я его знал как облупленного. Тяп, ляп, сошьет на скорую руку белыми нитками, состряпает наивный планчик и думает, что все у него обставлено с иезуитской ловкостью. А ведь попадаются простаки, верят обормоту. Скажу честно, никому не нужная гимнастика языка — разговор с Данилой в этой плоскости, не прижмешь толстого к стене.
— Настя здесь главная, и не вылезай вперед, — наконец я смог опосредованно сформулировать свои претензии к приятелю. — Понял?
А с Данилы как с гуся вода. Он и ухом не повел. Знает собака, чье мясо съела, и молчит.
Через десять минут мы все сидели в тени старой яблони за длинным дощатым столом, накрытым белой скатертью. Баба Нюра в летней кухне пекла нам блины. На столе в двух огромных мисках стоял мед, в одной прозрачно — светлый, похожий на расплавленное серебро, в другой янтарный, светившийся, как жидкое золото. У каждого под носом была чистая тарелка и розетка для меда. Дед Макар вытер чистым рушником две расписные деревянные ложки и положил их рядом с собою. Затем привлек наша внимание.
— Смотрите… В мисках мед один лесной, а второй — липовый. Учитесь распознавать настоящий мед.
