делаешь?
— Мэрибет беспокоилась за тебя. Я сказал ей, что буду следить за происходящим, чтобы она могла поспать.
— Как долго ты там сидишь?
Антон взял телефон, который лежал на ручке кресла.
— Около четырех часов.
— Я сказала вам обоим, что со мной все в порядке, тебе пора идти спать.
Он встал и пересек комнату, направляясь ко мне.
— Где еще он тебя обидел?
— Все в порядке, Антон, правда, со мной все в порядке.
— Ложись, Майя, — его рука поднялась и взяла неповрежденную сторону моего лица. Я не могла с собой ничего поделать. Как бы я ни ненавидела это делать, я растворилась в его прикосновениях, когда он нежно толкнул меня обратно на подушки. Когда он отдернул свою теплую руку, у меня вырвался неконтролируемый всхлип. Я скучала по Антону всеми фибрами своего существа, и теперь, когда он смотрит на меня сверху вниз, мне никогда не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Он был моим безопасным местом. Всегда было, всегда будет. Он был маленьким мальчиком, который привел меня к своей матери, когда мы были детьми, и рассказал ей о моих синяках. Он рассказал ей, что мой отец сделал со мной, и я никогда не уходила. Это был первый раз, когда он меня спас. Я и не подозревала, что это будет не последний раз.
Он включил свет, а затем его руки потянулись к моей рубашке. Даже ткань, пробегающая по моей коже, когда он ее поднимал, причиняла боль. Я старалась не корчиться и не гримасничать. Если бы он знал, насколько это плохо, он бы просто снова разозлился. Я недооценила, как я должна была выглядеть. Он стиснул зубы, но ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел на меня, рассматривая каждую царапину и синяк, которые мог найти. Он помог мне сесть и снял с меня рубашку, затем брюки. Я лежала там в одних трусиках, но меня это не беспокоило. До этого Антон видел мое тело миллион раз, и хотя я была в синяках и избита, жар между нами поднялся, как натяжной стержень, готовый сломаться.
Я лежала неподвижно, а он провел по мне руками, стараясь не касаться моих ребер. Он поднял мою ногу и поцеловал поцарапанное колено изнутри, а затем руку, где были синяки от хватки Эдди. Я была в замешательстве, и теперь он мог все это видеть. Когда он закончил осмотр, его руки легли по обе стороны от меня.
— Ты должна была сказать мне. Твои травмы серьёзны, Майя. Мэрибет была права. Мне следовало вызвать для тебя врача раньше.
— Выглядит хуже, чем есть на самом деле.
— Каждый раз, когда ты двигаешься во сне, ты издаешь крик. Тебе не нужно продолжать притворяться, только не со мной.
Слёзы навернулись на глаза, поэтому я отвела взгляд. Я ненавидела выглядеть слабой перед ним. Я ненавидела нуждаться в чьей-либо помощи. Антон всегда был моим единственным исключением. Он был единственным человеком, который знал меня настоящую. Я почувствовала его прикосновение, когда он повернул к себе мое лицо и вытер слезы. Он наклонился вперед и нежно поцеловал меня в губы, словно между нами горел огонь. Когда он отстранился, он помог мне снова надеть рубашку, в которой я спала, накрыл меня одеялами и вышел из комнаты.
Я лежала и думала, что, черт возьми, мне теперь делать. Я была слаба под его чарами, и мне нужно было быть сильной. Моя сила и стойкость были единственными вещами, которые поддерживали меня в живых. Я допустила одну ошибку и меня поймали. Но была ли она единственной? Или приезд сюда к Антону — это вообще очередная ошибка?
— Вот, возьми это, — сказал он, вернувшись. Он протянул мне две белые таблетки и стакан воды, и я сделала, как он просил. Что бы это ни было, это должно было быть лучше, чем боль, которую я испытывала. Когда я закончила, он взял у меня стакан и поставил его на стол. Вместо того, чтобы повернуться в свою комнату, он обошел другую сторону кровати, снял футболку и скользнул рядом со мной. Он протянул руку, как делал миллион раз раньше, и я осторожно скользнула в его объятия. Он позволил мне приспособиться, пока я не нашла удобное место. Лежать на боку, положив голову на сгиб его руки, было самым удобным местом на свете. Его рука нежно обняла меня и поцеловал меня в макушку.
— Спокойной ночи, Майя.
— Антон?
— Да?
— Ты меня ненавидишь?
— Нет, поспи немного.
— Я не думаю, что смогу.
— Таблетки помогут облегчить боль.
— Это не боль, это мечты.
— Ты разговаривала с кем-нибудь после того, как это произошло?
— Нет. Как я могла? Я позвонила Томми и побежала. Полиция бросила бы меня в тюрьму. Моя профессия не совсем легальна, и я только что убила парня.
— Почему ты мне не позвонила?
Это был один из миллиона вопросов, на которые, как я надеялась, мне никогда не придется отвечать. Чем больше времени я проводила у Антона, тем больше он копался в том беспорядке, в который превратилась моя жизнь с тех пор, как я ушла. Как мне было объяснить ему, что если я позвоню ему, то как будто ничего и не изменилось? Прошло три года, а я так и не пошла дальше. Призыв его прилететь на своем высоком коне и спасти меня был доказательством этого. Но то же самое произошло с ним сегодня вечером.
— Мне жаль, что я появилась так, как сегодня вечером.
— Ты мне не ответила. Почему ты не позвонила мне, когда все случилось?
— Я больше не твоя проблема.
— Раньше ты тоже никогда не была моей проблемой. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь убедить тебя, что ты не обуза, а ты все еще мне не веришь.
— Трудно исправить годы ущерба. Ты знаешь это.
Его молчание было всем ответом, который мне был нужен. Лежать в его объятиях было моим любимым местом в мире. Я скучала по его объятиям так же сильно, как скучала по нему. Наша жизнь не была справедливой в том смысле, в котором все обернулось. Долгое время мы были только друг у друга. Конечно, взрослые всегда были рядом, пока мы росли, но мы старались держаться подальше от чьих-либо ног. Семья Антона была опасной, да и моя была немногим лучше. В детстве мы вот так лежали у него во дворе и смотрели на звезды. Мы загадывали желания и рассказывали истории о том, какой замечательной станет наша жизнь, когда мы
