бросить все, чтобы спешить на аэродром.
ИЛИ БЫВАЕТ ТАК, когда горянка рано утром разжигает огонь в очаге. Она собирается разогревать остатки вчерашнего обеда, которых достаточно, чтобы наелась вся семья. Но на пороге неожиданно появляется гость. Нужно снимать с огня кастрюлю со вчерашней едой, нужно готовить новое кушанье.
ИЛИ БЫВАЕТ ТАК, когда на свадьбе юноши садятся поближе к жениху, своему товарищу и ровеснику, но вдруг им приходится вставать и уступать место, потому что в комнату зашли люди постарше их.
ИЛИ БЫВАЕТ ТАК, когда в кунацкой сидят старейшины и тут же играют дети. И вдруг детей отсылают из кунацкой, потому что старейшины собираются держать важный совет.
Иногда мне кажется, что я охотник, рыболов, всадник: я охочусь за замыслами, ловлю их, седлаю и пришпориваю их. А иногда мне кажется, что я олень, лосось, конь и что, напротив, замыслы, раздумья, чувства ищут меня, ловят меня, седлают и управляют мной.
Да, мысли и чувства приходят, как гость в горах, без приглашения и без предупреждения. От них, как и от гостя, не спрячешься, не убежишь.
У нас в горах не бывает гостей маленьких или больших, важных или неважных. Самый маленький гость для пас важен, потому что он — гость. Самый маленький гость становится почетнее самого старшего хозяина. Не спрашивая, из каких он краев, мы встречаем гостя на пороге, ведем в передний угол поближе к огню, усаживаем на подушки.
Гость в горах всегда появляется неожиданно. Но он никогда не бывает неожиданным, никогда не застает нас врасплох, потому что гостя мы ждем всегда, каждый день, каждый час и каждую минуту.
Так же, как гость в горах, пришел ко мне замысел этой книги.
ИЛИ БЫВАЕТ ТАК, когда лениво, от нечего делать снимаешь со стены пандур, чтобы проверить, настроен он или нет, и начинаешь бренчать, но вдруг неожиданно приходит песня, бренчание перерастает в мелодию, и льются стройные звуки, и сам ты поешь, не замечая, как уходит ночь и наступает рассвет.
ИЛИ БЫВАЕТ ТАК, когда юноша пойдет в соседний аул по какому-нибудь пустяковому делу, а возвращается с женой, сидящей за седлом.
Дорогой редактор журнала! Я исполню просьбу, содержащуюся в вашем письме. Скоро я начну книгу о Дагестане. Но только простите меня — в срок, назначенный вами, я, наверно, не уложусь. Слишком много тропинок должен я пройти, а тропинки у нас в горах очень узки и круты.
Горы мои поблескивают вдали таинственно, как нешлифованные алмазы. Много простора моему скакуну. Он не хочет скакать в узкое ущелье, намеченное вами.
Не завернуть мне моего Дагестана и в ваши девять-десять страниц. Да и не суметь мне написать «материал о достижениях, о добрых делах, о трудовых буднях», «о простых тружениках, об их подвигах, об их чаяниях», «о светлом «завтра» горного края и о его вековых традициях, но главным образом о его замечательном «сегодня».
Мое маленькое перо не в силах удержать на себе столько груза. Капелька чернил на его конце не может вобрать в себя и большие плавные реки, и грохочущие горные потоки, и судьбы мира, и судьбу одного человека.
Большая птица — много крови, маленькая птица — мало крови. Какова птица — столько и крови.
ГОВОРЯТ: случайно бросили косточку, случайно она упала на оленью голову, и вот выросли прекрасные оленьи рога.
ГОВОРЯТ: если бы не было на свете Али, не появилось бы на свете Омара. Если бы не было на свете ночи, неоткуда было бы взяться утру.
ГОВОРЯТ:
— Где ты родился, орел?
— В тесном ущелье.
— Куда ты летишь, орел?
— В просторное небо.
О СМЫСЛЕ ЭТОЙ КНИГИ
И О ЕЕ НАЗВАНИИ
О празднике он возвещать нам рад,
Но дремлет в нем и яростный набат.
Надпись на колоколе
Был храбрым отец, был правдивым отец до конца.
Здесь младенец спит, носящий имя отца.
Отцовский кинжал висит в его головах,
Подвиг отца — у колыбельной песни в словах.
Надпись на колыбели
Две вещи должен беречь горец: свою папаху и свое имя. Папаху сбережет тот, у кого под папахой есть голова. Имя сбережет тот, у кого в сердце — огонь.
В потолке нашей тесноватой сакли много следов от пуль. Друзья моего отца стреляли в потолок из пистолетов: орлы, гнездящиеся в окрестных горах, должны узнавать, что у них народился брат и что в Дагестане одним орлом стало больше.
Конечно, от выстрела, от пули не может родиться сын. Но всегда должна найтись пуля, чтобы отметить рождение сына.
Когда народился я и когда мне давали имя, друг моего отца выстрелил дважды: и в потолок и в пол.
Мать рассказывала о том, как мне давали имя. Я был в нашем доме третьим сыном. Была еще одна девочка, моя сестра, но мы говорим о мужчинах, о сыновьях.
Имя первенца знал весь аул задолго до его появления на свет, ибо по обычаю он должен был получить имя своего покойного деда. Каждый житель аула помнил об этом, и все говорили: скоро в семье Гамзатов появится Магомет.
Во двор моего дедушки ни разу не заходило ни одно четвероногое животное, кроме разве собаки да кошки. Едва ли он когда-нибудь спал под одеялом, едва ли он знал, что такое нижнее белье. Ни один доктор в мире не мог бы похвастаться тем, что осматривал Магомета, заглядывал ему в рот, щупал пульс, заставлял дышать его то глубже, то реже и вообще видел его тело. Никто не знал также у нас в ауле точных дат его рождения и смерти. Если верить одному заявлению, написанному, чтобы очернить моего отца, дедушка Магомет немного знал по-арабски. Его-то имя и дал мой отец своему первенцу, моему старшему брату.
Был у моего отца еще дядя, который умер незадолго до рождения второго мальчика. Дядю звали Ахильчи.
— Вот и Ахильчи воскрес! — радостно говорили жители аула, когда народился в нашем доме второй мальчик. — Воскрес наш Ахильчи. Пусть будет к добру, а не к беде, если сядет ворона на его бедную саклю. Пусть мальчик вырастет таким же благородным человеком, каким был тот, чье имя ему досталось носить.
К тому времени, когда нужно было родиться мне, у отца не было уже в запасе ни родных, ни друзей, которые недавно умерли или пропали на чужой стороне и чье имя можно было
