их дом и пытался уговорить художника приходить хотя бы изредка, но юноша проявил свой стойкий характер, для шестнадцати лет, и каждый раз давал отрицательный ответ. Хотя кто-то мог бы назвать это подростковой упертостью.
Так или иначе этот путь он для себя отрезал навсегда, чем наверняка расстроил отца еще больше. Противостояние Хонксу стало частью обязательной программы для Гальвэра. Иногда художник показательно пересчитывал монеты, заработанные за продажу картин, перед своим отцом. Какое же он ощущал злорадство смотря в спину уходящему родителю. Ганс в эти моменты тоже не мог сдержаться.
«Ты уже достаточно взрослый для таких выходок».
— Ага, эти так называемые «взрослые» ведут себя не лучше. Я воюю за справедливость, — себе под нос шептал Гальвэр складывая монеты в столбики.
Время на островах проходило слишком размеренно. Одна рутина, разбавляемая проблесками вдохновения, но и оно уже с большой редкостью посещало Гальвэра. Шедевр под названием «Кратер» так и не был закончен. Мысли крутились вокруг чего-то неосязаемого. Сегодня он в очередной раз встречался со своим бизнес-партнером, который отсыпал ему достаточно солидную сумму. Похоже работы художника начали обретать все больше популярности в империи. Но рисовать постоянно снежные пейзажи начало ему наскучивать, если даже не надоедать. Гальвэр шел к своему дому и выслушивал советы своего друга.
«Попробуй нарисовать лес или луга. Ты же видел их в своих книгах. Животные тоже подойдут для разнообразия».
— Легко тебе говорить. Мне бы в живую их увидеть, тогда мое восприятие улучшилось бы и рисовалось легче, — отвечал художник, усердно втаптывая снег в землю, как будто он был повинен в его проблемах.
Открыв дверь своего дома, он услышал смеющиеся голоса. Такого не было уже давно (отец редко принимал гостей дома). Хонкс услышал, что его сын вернулся домой и крикнул.
— К тебе тоже пришли! Как обычно, в библиотеке!
Гальвэр в секунду сбросил с себя всю верхнюю одежду на пол и ринулся наверх по лестнице, рискуя запнуться и оказаться у ее подножья. Но, к счастью, этого не произошло. Дверь в библиотеку распахнулась, явив тем самым стоящую девушку задумчиво листающую книгу. Стоило ей оторвать свой взгляд от страниц и направить его в сторону вошедшего, лицо сразу же преобразилось. Оно излучало радость с нетерпением.
— Давно не виделись, Гал.
Лейна захлопнув книгу небрежным движением руки кинула ее на читальный столик, а уже в следующее мгновение художник был пойман в нежные объятья северянки.
Глава 2
Северные острова Бахума 1389 год.
Кисть замирала над холстом и снова касалась его. Неспешно выводила линии, смешивала оттенки, пыталась запечатлеть реальность. Сказать, что Гальвэр волновался это слишком слабо. Он пытался сосредоточиться и напрягал каждую мышцу в своем теле, чтобы унять внутреннюю дрожь. Она сидела за книжным столиком и рассказывала о своих приключениях в Дизансе.
Когда Лейна накинулась на Гальвэра он превратился в ледяную статую, тающую в ее объятьях. Он не знал любви от своих родителей, но много читал об этом чувстве в книгах. И то, что художник испытал, не могло быть ничем другим, как любовью. Все потеряло значение. Даже дышать было не столь важно. Он был полностью погружен в эйфорию, а она что-то говорила, но Гальвэр не слышал слова. Ее голос был мелодией с нотами, которые были выше всякого понимания, но в тоже время безмерно прекрасными. А теперь он рисовал ее портрет. Просто безумие! С его то опытом! Единичным опытом. Он так боялся сделать ошибку. Не смочь передать всю ее красоту: блеск холодно-голубых глаз, сильные и также изящные руки, кожу, загоревшую от имперского солнца, выражение лица, которое переливалось от эмоций в процессе рассказа. Эта была настоящая пытка, но Гальвэр не хотел, чтобы она заканчивалась.
Их отцы оба были известными купцами и давно дружили. И у обоих родились дети с необычными пристрастиями. Они познакомились в этой самой библиотеке. Пока взрослые решали свои важные дела, дети были предоставлены сами себе.
Лейна была старше Гальвэра на четыре года, и уже одно это давало ей право смотреть на него свысока.
— У меня нет времени с тобой возиться. Я должна тренироваться, чтобы стать лучшей мечницей севера, — презрительно говорила юная воительница.
Маленький художник боялся смотреть на грозную девочку, поэтому продолжал рисовать за книжным столиком. Любопытство Лейны не дало ей оставить это без внимания. Она зашла за спину к мальчику, привстав на носочки умудрилась разглядеть его зимний пейзаж. Ее глаза тут же наполнились восторгом.
— Ты не такой заурядный, как прочие мальчишки, которые только и думают о копьях.
Гальвэр боялся сказать даже одно слово.
— На воина ты не тянешь… Может будешь купцом, как отец? — пыталась расшевелить его Лейна.
И это сработало. Кисть мальчика замерла.
— Не знаю…. Не знаю, чего хочу — промямлил он.
Для девочки это было просто невообразимо. Как будто она сама всегда знала чего хочет и забыла свою прошлую жизнь, до увлечения фехтованием.
— Ты хорошо рисуешь. Думаю, это и есть то, чем тебе стоит заниматься в жизни.
Гальвэр наконец поднял голову и посмотрел на Лейну.
— Правда?
— Зачем мне врать? Главное тренироваться, чтобы стать лучше! А если кто-то будет тебя задирать, говори мне, я их сражу, — делая выпад невидимым мечом, сказала она.
Это воспоминание всегда согревало душу художника и придавало уверенности в темные дни, когда его руки опускались от тяжести непонимания окружающих.
— Этот Мотон проигрывал мне дважды! А столько красовался всегда, будто последний самец хадука!
Гальвэр изобразил улыбку, на которую был способен человек только на гране нервного срыва.
«Кхе. Только не подавись слюной, а то смерть выйдет до безобразия глупой. И девчонка твоя смеяться будет».
Художник проигнорировал голос. Его запястье уже сводила судорога.
«Проклятые складки на одежде, как на них должен падать свет?»
— Гал…
Так звала его только она. Он положил кисть на подставку мольберта и начал растирать запястье.
— Ты уже закончил? Можно посмотреть?
Лейна подорвалась с места, но Гальвэр ее остановил.
— Нет, и, нет! — сам удивившись своему серьезному тону ответил он.
Девушка снова погрузилась в мягкое кресло.
— Ты меня удивил. Не знала, что ты так хорошо рисуешь людей. Та картина…
— Возлюбленные, — немного покраснев напомнил он ей.
Она заметила его смущение.
— Хоть ты и вырос, а все еще краснеешь, как в детстве.
Художник решил сместить фокус ее внимания в другую
