смерти и с собой забрало нескольких других моих детей... – охотно принялся делиться опытом Тигарден-2. – Средь них есть тот, кто дорог избраннице Саолл на будущую власть... чтобы попал в твои он руки, пришлось в первоначальной моей жертве раздуть желанье удовольствий, на спутник мой безмолвный за тобой отправить, повсюду следуя одним путем... и подобрать такой момент, чтобы пришлось ей ценное дитя тебе отдать... В тебе сомнений не было, ты предсказуема, а вот несчастное дитя заставило меня поволноваться...»
С каждым словом мои глаза раскрывались всё шире и шире, поворачивая картину моего недавнего прошлого совсем под другим углом, в обратном порядке.
Жалобы пьяной Мары Танн на депрессию высокородной матери – претендентки на власть и соперницы Фирэлеи Танн, между прочим! – из-за потерянного сына. Курортный спутник Демо. Очередь в игровую зону. Безбашенная наркоманка с бросовыми рабами.
Вот только который из них – ценное дитя?
Тут в моих воспоминаниях всплыл ещё один сомнительный момент – о дрогнувшей руке, которую словно бы кто-то подтолкнул, когда в «Межпланетариуме» я выбирала островок в личную собственность.
«Послушай-ка, – с подозрением начала я, – а то, что с самого начала поселилась я на острове Йо, не твоих ли рук... волевых усилий дело?»
«Нет, не моих... Тем временем еще дремал я, – ответил планетарный голос. – Воля Саолл тут в действии видна... ведь там, где собственный ее путеводитель, она сильна, почти как у своей звезды... но силы этой радиус уж очень мал, и это ее вечно огорчает...»
Внизу, у водного подножия скалистого островка, где бешено бились волны, раздался утробно хлюпающий полурёв-полувздох с подсасывающим звуком. Озабоченная новой информацией, я не сразу восприняла его осознанно.
«Чистильщик недоумевает, зачем он здесь...– прокомментировал Тигарден-2. – Тебя не чует, от низших чувств ты слишком уж отвлечена... Сейчас обрушит ярость на загонщиков своих, кто волноваться начал...»
На меня тут же нахлынул запоздалый страх, на который сквозь грохот шторма прилетел звук одобрительного рёва. Вот зачем мне напомнили об этой твари, а?
«Эй, Ти! – заволновалась я. – Прогони чистильщика, ты же можешь!»
«Могу... – не стал отрицать тот. – Но тебе нужно быстрое развитие, а с помощью чистильщика это вполне возможно... не ты ли жаловалась мне на боль?.. Искала способы ее взять под контроль?.. Вот шанс тебе... Саолл сказала, Мастером Ресурсов ты моих стать можешь, облегчить тягость эволюции... а если сына Инфомерной ветви приведешь ты к норме – того, кто в черном ходит колпачке на голове... то будет у меня прямой канал общения с детьми...»
Я начала злиться, при этом отлично зная, что злость приманит Художора на скалистый островок ещё быстрее.
«Твой чистильщик меня сожрёт! Я не умею терпеть боль... И плакали тогда ваши с Саолл грандиозные планы!»
«Не сожрёт... – возразил Тигарден-2. – Я не позволю... Тебя не буду больше отвлекать – он уже рядом. Приступай к познанью и развитию...»
Давление на виски ослабло. И вместо него немедленно возникло гнетущее давление на нервы – от понимания, что никуда мне не деться от суда Художора.
Чтобы хоть как-то ослабить панику, я начала размеренно и глубоко дышать, делая каждый выдох длиннее. Потом обхватила себя руками, закрыла глаза и принялась раскачиваться неваляшкой, попутно вспоминая слова гипнопесни Муирне.
Чувство беспомощности и общего идиотизма своих надежд не уходило.
Не позволит он, понимаете ли, меня сожрать... Это, конечно, сильно успокаивает. А как насчёт огромных стрекательных клеток, которые будут сжигать меня своим ядом?
Приближение страшной твари из инопланетного океана ознаменовалось своеобразной музыкой «шагов», которую издавали присоски на щупальцах.
Шлёп-чпок. Шлёп-чпок. Шлёп-чпок.
У меня волосы на затылке буквально зашевелились, когда я услышала эти пугающие звуки. А затем на поверхность скалы легла первая конечность прозрачной желеобразной плоти.
Глава 2. Адептка ноцицепции
Существо, которое подтянулось вслед за щупальцем, на медузу походило мало. В его внешности сочеталось примечательное головоногое строение осьминогов под прикрытием ороговевшего эпидермиса рептилий, а также общие устрашающие размеры и вытянутая форма головы вымершего земного плезиозавра.
Проще говоря, чистильщик Художор выглядел карикатурно – длинная толстая шея с плоским черепом рептилии сразу переходила в месиво извивающихся щупалец, каждое из которых увенчивалось короткой нежной бахромой и с внутренней стороны было прозрачным, как водянистая плоть медуз. Но их нежность была обманчива. При таких гигантских размерах я могла разглядеть на щупальцах характерные капсулы, скрывающие свой ядовитый секрет.
Но ещё больше, чем щупальца, меня напугала ротовая полость Художора.
У него не было челюсти как таковой! Это была просто большущая причмокивающая воронка, которой в данный момент он старательно всасывал воздух в моем направлении. И трепещущие ментальные поля этой твари, подчинённые лишь инстинктам, подсказывали, что таким образом он поглощает сейчас мои эмоции страха, отвращения и паники.
Бежать было нельзя. Двигаться и вообще что-то предпринимать физически – глупо, учитывая всё то, что мне рассказали о чистильщике.
Я закрыла глаза во второй раз, надеясь ослабить свою эмоциональную реакцию, и зашептала в отчаянии:
– Меня нет... Меня нет... Ты меня не видишь...
Мало-помалу внушение начало срабатывать – в разуме Художора картинка дрожащей на камне полуголой человеческой фигурки помутнела и растворилась. Как я и подозревала, непроизвольное включение во мне оператора грёз срабатывало только при активном инстинкте самосохранения.
Но, увы, это не помогло!
Зрение оказалось для этой твари второстепенным органом чувств, поскольку ориентировался чистильщик в первую очередь на свое эмпатическое чутье. И в данный момент чутье уверенно говорило: вот вкусный, сочный и свежий комок страха. Надо брать!
Осознав это, я грубо ворвалась в его разум, чтобы разобраться, как он устроен и по возможности найти слабые места. Но поиски оставались безуспешными. Художора не смущал гость в его голове, даже наоборот – напрямую из моих мыслей поглощать негативную энергию ему стало проще. Самое поганое в этом поглощении заключалось в неиссякаемости моих эмоций. Сколько бы чистильщик их ни впитывал, они не убывали.
Единственное, что не вызывало сомнений – это необходимость спрятать страх. Только он выдавал мое присутствие и привлекал тварь. И сделать это надо было до того, как моего тела коснутся щупальца.
Плывчи этот фокус проворачивали с помощью тяжёлых практических навыков. А у меня был лишь один способ...
– Страха нет, – шепнула я. – Страха нет и никогда здесь не было.
Сомнение... неуверенность... замешательство.
Впервые в разуме Художора возник когнитивный диссонанс. Чутье и память говорили ему, что добыча рядом, а зрение и
