известного в классический период напитка сакха (sakha’ или saka’)). Не подслащенный вариант напитка используется в ритуальных целях и носит название sak sa’ («напиток белой кукурузы» на языке чорти) — это выражение известно также на сосудах классического периода, предположительно как раз используемых под данный напиток. У современных ленка из Гондураса семена какао служат подношениями богам, когда те выпрашивают у них хороший урожай. Их же предсказатели порой используют какао-бобы для определения судьбы человека. На стол бросают 45 какао-бобов и затем по ним совершают гадание. Это обычный способ гадания в Месоамерике, однако какао-бобы используются для него редко.
Вместе с кукурузой какао стало важной частью месоамериканской космологии. Они оба объединяются в ритуальных напитках со священной водой, которой питаются боги, предки и с помощью которой обеспечивается плодородие почвы. В доколумбовой Месоамерике какао ассоциировалось с югом и подземным миром (у майя, например, подземный мир имел ассоциации с южным направлением).
В Мадридском кодексе есть изображение свадьбы бога Чаака с богиней Ишик Кааб’, где говорится о «передаче им какао» — термина, символизирующего свадьбу. Деталь.
Какао также тесно связано с культом предков. В начале XX века в Митле шоколадным напитком поливали могилы в праздник Тодос Сантос («Всех святых»). В Теуантепеке чашку с шоколадом помещают на семейный алтарь. В Кобане у кекчи устанавливаемый в День мёртвых алтарь украшают паташте (о паташте см. отдельную главу). У коренных народов Месоамерики какао ассоциировалось с кровью. Эта аналогия, вероятно, уходит корнями глубоко в историю. Иногда напитки какао даже подкрашивали в красный цвет при помощи аннато (ачиоте) — семян дерева Bixa orellana L. Связь ачиоте и какао прослеживается в одной из загадок «Книг Чилам Балам»: «„Сын мой, принеси мне четырёх Чак Цибциб, птицу кардинала, тех, что у входа в пещеру, и принеси мне их, стоящими на моем драгоценном продукте питания. Пусть их плюмаж будет окрашен красным и пусть они появятся на моём продукте питания, когда ты предстанешь предо мной“. „Будет сделано, о, отец“. Вот что он просил: ciui, паста из ачиоте; плюмаж, о котором он говорил, это пена шоколада, а драгоценный продукт питания — это какао, которое только что перемололи».
Аналогию подкрашенного в красный цвет какао с кровью отмечали хронист Гонсало Овьедо-и-Вальдес и Педро де Альварадо. На примере увиденного в Никарагуа, Овьедо писал, что «…поскольку те люди были любителями испить человеческой крови, то для создания напитка похожего на кровь они добавляли [в него] немного ачиоте и он тогда окрашивался в красный цвет». Овьедо также отмечал, что испившие такой напиток оставляли на губах и вокруг рта немного пены, и это, в свою очередь, произвело на него неизгладимое впечатление. В Чолуле даже готовили напиток какао на воде, в которой омывали ножи после человеческих жертвоприношений. А у ацтеков Саагун во Флорентийском кодексе отметил метафору «сердце» и «кровь», которая означала какао. Сам плод дерева ассоциировался с человеческим сердцем, вырванным из грудной клетки во время церемонии жертвоприношения. В «Гимне Отонтекутли», который Саагун записал в XVI веке, плод какао прямо приравнен с сердцем жертвы:
«В Ноноалько
Средь орлов-опунций,
Средь плодов какао и в облаченье полном.
Он не погиб.
Я тепанек Куэкуэшцин;
Я Кецалькоатль — Куэкуэшцин».
Какао предлагали испить жертвам, предназначенным богу торговли Якатекутли. Эта церемония проходила во время ежегодного праздника в честь бога войны и солнца Уицилопочтли, проводимого в месяц панкецалистли («поднятия флага»). Какао предлагали жертве накануне праздника, чтобы той было «комфортно». А имперсонатору Кецалькоатля давали напиток ицпакалатль («воду, омывшую обсидиановые лезвия»), основным ингредиентом которого также было какао — возможно, вместе с галлюциногенами. Ицпакалатль служил для поддержания состояния счастья жертвы до её смерти. Уже в колониальное время Саагун зафиксировал у вернувшихся из дальнего путешествия торговцев подношение чаш с жидким шоколадом старому богу огня Шиутекутли и Якатекутли. На тихоокеанском побережье Гватемалы также прослеживается связь какао с жертвоприношениями и мёртвыми воинами. Сбор какао в этом регионе приравнивался к добыче ценных жертв, которые затем питали собой древних богов. У какчикелей в календаре было два двадцатидневных месяца, посвящённых сбору урожая какао, как то отмечал неизвестный монах-францисканец в 1685 г., и оба они в своих названиях связаны с жертвоприношениями — Nabeitoεiε («первый сбор какао или время обезглавливания») и Rucactoεiε («второй сбор или компаньон предыдущего»). При этом «toε», из которого образуются названия данных месяцев, переводится, как «кремень» — т. е. это тот материал, из которого изготавливаются режущие инструменты и оружие. В письменности майя классического периода выражение «кремень и щит» использовалось для метафорического обозначения войска правителя. Даже в наше время в ритуалах индейцев тихоокеанского побережья Гватемалы прослеживается та нить, что связывала какао с войной и жертвоприношениями.
Следует отметить, что, вероятно, какао не всегда имело связь и ассоциации с кровью, жертвоприношениями и сердцем. Возможно, такая корреляция появилась со временем. Так, например, на тихоокеанском побережье Гватемалы исследователь Освальдо Чинчилья Масариегос проследил постепенное развитие религиозных верований. Выделив стилистические особенности региональной иконографии, он отметил, что на ранних доклассических фигурках группы Паки (скульптуры людей со звериными головами или масками), где есть изображения какао, никакой связи с жертвоприношениями не прослеживается. Более того, на поздних доклассических скульптурах какао вообще подозрительно отсутствует (нет его в Исапе, Такалик-Абахе и других прибрежных городах). Затем в раннюю классику изображения какао снова появляются на курильницах из прибрежных равнин Эскуинтлы, выполненных в теотиуаканском стиле — здесь на крышках изображались мёртвые воины, преображающиеся в бабочку-хищника, которая, в свою очередь, связывается с какао различными способами. В поздний классический период происходит смена представлений и внимание переносится на сбор созревших плодов какао, что символически связывается с человеческими жертвоприношениями. Такие представления, наряду с ассоциацией с женским началом, сохраняются уже вплоть до прихода испанцев. Таким образом, нам следует понимать, что символические ассоциации какао развивались вместе с изменением религиозных верований и ритуальных практик, и все эти трансформации были непосредственно связаны с переменами в культурной и политической сферах.
Керамические свистки, изображающие пленников с какао вокруг шеи. Фото: Освальдо Чинчилья Масариегос.
Ассоциации какао с жертвоприношениями встречались не только у индейцев Месоамерики — в XVI веке Диего Гарсия де Паласио отмечал, что в доколумбовое время у индейцев пипиль из Никарагуа был обычай помечать будущих жертв бусами из какао-бобов[4], перьями и зелёными камнями: «все, кто был на войне, прибывали в порядке, распевая и танцуя, и они приводили тех, кто был предназначен для принесения в жертву, со множеством перьев и драгоценностей на их ногах и руках, с нитками какао вокруг их шеи, и вели их капитаны в середине». Впрочем, эти ассоциации не
