Книга Путешествия Лейлы - Дания Жанси

– Сорри, болит голова. Надо прилечь.

Доктор наговорил ласковостей и вышел вместе с медсестрами. Чуть позже кто-то приглушил свет, потемнело.

Хочу написать другу, когда-то соседу по Холланд-парк: все хорошо. И родителям. Только не пошевелиться. Что-то яркое, белое режет глаза. Рядом люди. Не вижу, чувствую их. И ни пальцами на руках, ни головой не двинуть. И не сказать ничего: язык отек, губы отекли. Тяжелые. Такая усталость, невозможная. Сопорт, сопорт ми. Ты здесь совсем одна, Лейла. Опять падаю в сон, другой. Темный, бессюжетный.

Проснулась уже наутро в палате.

* * *

Начались обследования. Лейлу будили посреди дня и ночи, куда-то катили, ничего не объясняли. Стуки и вспышки света, огромные аппараты, мокрые следы от электродов, шум, хлопки. Не спать ночью, крутить педали, смотреть на картинки, кружиться, закрыть глаза, идти. Пульс и сердце, свет в зрачки, череп, руки, ноги, разрядики тока. В каждой комнате по филиппинке или филиппинцу в голубых костюмах. Лейла не всегда уже понимала, где именно находится. Все молчат, покорно улыбаются. От этого она почти срывалась на крик, но не выпускала его, и тогда он оглушал изнутри.

Зато мир расширился до коридоров и холлов, тоже чудных и торжественных. Красных, сиреневых и темно-зеленых, с золочеными сводами, мраморными, как непрозрачный лед, полами. Огромные стеклянные люстры ярких цветов, еще нелепей, чем в палате. Скульптуры, белые или раскрашенные: женщины и мужчины в тогах, мальчик-арапчонок с фруктами. Комнаты для анализов пусть и напоминали привычную больницу, тоже были отделаны мрамором.

Возили повсюду на кресле-каталке, хотя Лейла прекрасно могла ходить сама. Но это не важно, все далеко, все не важно. Никого, кроме работников клиники, она по пути не встречала, отчего нарядность залов казалась особенно надуманной, ненужной.

Только переходы между зданиями дышали легкостью, воздухом и светом. За толстым стеклом стен белели крылья необъятной клиники, а в промежутках – желтый песок, стеклянные коридоры и большие кубы с зеленой растительностью внутри. Редко, издалека Лейла видела других пациентов в коридорах или кубах и, глядя на привычную оранжевую пустыню, думала о базе на Марсе или секретной лаборатории в Сахаре. Куда это ее занесло …

* * *

Время от времени заходил доктор Альфредо. Лейла пыталась еще пару раз узнать, где она и как надолго, но в ответ ей только бессвязно излагали что-то непонятное медицинское. Говорил врач медленно, до приторности мягко. Как с ребенком или ненормальной какой, подумала Лейла. Тут же кольнула мысль, что и она так говорила с филиппинками.

Альфредо этот был избыточен, неопрятен и совсем не располагал к себе. Он часто пытался ее растормошить, спрашивал, что удается вспоминать о жизни перед клиникой. Но даже свое имя Лейла так ему и не назвала. Хотя иногда начинала вести беседу, проверять, как звучат ее слова и мысли.

– Так, так, интересно, интересненько … Говорите, вы невероятно много летали? Потеряли даже счет времени? Не всегда отдавали себе отчет, где именно находитесь? Интересненько … Выросли в России, родились в Союзе, каком Союзе? Интересненько. Ага, Советском … так … и это часть России? А, наоборот? Окей, занятненько.

Со слов Лейлы доктор увлеченно записывал что-то в блокнот, с энтузиазмом поддакивая. Круглая шея краснела, а белые кудри смешно качались в такт голове. Даже в очках взгляд казался размытым и прозрачным, да и весь этот Альфредо был как патока. Может, дело в том, что Лейле итальянцы не нравились в принципе, особенно в самой Италии. Ни дать ни взять все поголовно – прямые потомки Цезаря, осколки великой империи. Столько апломба, даже у мороженщика с тележкой на углу улицы.

– А ваши родители, драгоценнейшая моя?

– Скажите лучше лайк, где я сейчас и что все это вообще значит? – Лейла опять не увидела в ответ никакой осмысленности во взгляде. – А про родителей – лонг стори.

– Расскажите-ка-расскажите, я весь внимание.

– Уф-ф. Ну, если кратко: мама живет в одной стране, у нее лайк новая семья, папа в другой, но я его и не видела толком. Такой вот гостевой папа. Я в третьей. Ну … в разных. Хотя вот где я сейчас, это вы мне расскажите, плиз.

– Так, так, любопытно, занятненько. А в Палестине вы уже бывали, значит?

– Ну, я была в Израиле один раз и по арабской части немного гуляла, ай мин, думаю, это считается, что и в Палестине была … во всяком случае, я ее отметила …

– Интересненько, гениальненько … Так, то есть, возможно, были, но не уверены?

– Думаю, что была. Экчуалли, я побывала в пятидесяти четырех странах.

– То есть вы, моя замечательная, не уверены, в каких странах были или нет, но точно знаете, что были в пятидесяти четырех?

– Ну да, я как раз считала в аппликейшине на телефоне недавно, знаете, есть такое, лайк спешл?

– Эм-м … поясните, прекрасная наша… – Лицо Альфредо задвигалось, на миг оживилось.

– Ну, это такое приложение, не помню, как называется.

Доктор кивнул, Лейла продолжила безучастно:

– Вы пойнт … отмечаете страны, которые посетили, телефон их автоматически суммирует, ну, считает.

– Что, телефон что-то считает?

– Ну, не телефон, приложение… – Лейла устала от показной дружелюбности и отсутствия смысла.

– Приложение к чему, моя драгоценная?

– Э … приложение на телефоне, – закатила к потолку глаза, как с медсестрами, когда те не понимали очевидного, – ну, давайте я вам покажу. Можно воспользоваться вашим телефоном, пожалуйста?

– Простите?

– У вас нет телефона? – Лейла невольно повысила голос, хотелось быстрей закончить с этим.

– Есть, разумеется, есть, но здесь, боюсь, воспользоваться им не получится никак. Не волнуйтесь. Не волнуйтесь.

Лейле стало не по себе. Не любила она эти «не волнуйтесь».

– Ох, слушайте-ка … И лайк, какое вы имели право забирать мой? Да что это за буллшит вообще? – Внутри рос огненный шар, готовый вырваться наружу.

Что за идиоты, в самом деле. Может, они вообразили, что находятся где-нибудь в штаб-квартире Пентагона? С чего все здесь делают вид, что мобильной связи не существует? Допустим, нельзя проносить телефоны внутрь здания, такое бывает, но дураков-то зачем из себя строить, а тем более из других. Больше всего, даже после многих лет в корпоративном мире, Лейлу задевало именно это вежливое игнорирование.

– А вдруг мне срочно надо кому-то написать? Ну вдруг?! – почти кричала она. Откуда им знать, что по большому счету и писать некому. Или уже залезли в голову. – Вотс гоинг он? Где мы вообще? Может, все-таки ответите на мои вопросы?