Книга Путешествия Лейлы - Дания Жанси

или поселения на Марсе из фильмов. На стене в комнате висел черный телевизор, Лейла вспомнила про медсестру и пантомимой изобразила, как включает экран. Та сразу достала из кармана пульт. По всем каналам – музыка и видео с природными стихиями. Лейла оставила водопад и что-то этническое, похожее на напевы Энии. Подошла к стене. Коричневые с золотым обои на ощупь как бархат, ворсинки под пальцами влажные, проседают.

Лейла толкнула дверь у телевизора и вошла, попала во вполне обычный светлый туалет. Смотрела на себя в зеркало: кирпичные круги вокруг глаз, такого же цвета ссадина на щеке. Растрепанная прическа, колтун волос. Медсестра в зеркале подалась вперед, и Лейла остановила ее жестом, не поворачиваясь. «Странно, вроде я уже давно не красила волосы», – разглядывала темные корни на голове и опухшие как от герпеса губы. Расстегнула халат: рыжие и бордовые гематомы, ссадины. Боли не было. Тело стало как бы наливаться слабостью, тошнотой. Странное, не свое тело. Лейла развернулась, медленно прошла обратно к кушетке, подталкивая капельницу и отмахиваясь от робкой медсестры.

Думать не хотелось. Мысли скользили по стенам куда-то туда, в пустыню. Лейла уснула.

* * *

Медсестры заходили время от времени, поили таблетками и растворами, кормили безвкусными кашами, овощами и чем-то белым, похожим на соевый сыр. Вынули наконец из запястья толстую иглу и укатили капельницу: «Можете гулять теперь».

И Лейла подолгу бродила по комнате, рассматривала степь или пустыню за окном, часто просто лежала без сил. От скуки давила по кнопкам на бортике кушетки. Подшучивала над собой: вот сейчас посыплется цветное конфетти. Или вид за окном изменится на берег океана, красные крыши или хмурые высотки города. Нет, из двери выскочит один из хороших знакомых, сколько их по всему миру. С чем-нибудь дурацким в руках вроде надувных шаров, он, смеясь, расскажет про очередную непонятную традицию, известную тут всем другим, розыгрыш, ха-ха.

Но кнопки ожидаемо вызвали медсестру. В дверь вошла одна из уже знакомых филиппинок, более грузная и низкая. «Мими», – было написано на бейджике.

– Да, мэм?

Лейла хотела уже объяснить, что не вызывала медсестру, но вспомнила про работу и маму. Надо бы им написать. Не терпелось узнать, что происходит в офисе и в мире, в какие еще пока незнакомые места занесло друзей, то есть знакомых. Предвкушая погружение в яркую сладость соцсетей, впервые соскучившись даже по потокам рабочих имейлов, спросила:

– У вас лайк … нет моего телефона?

– Нет, мэм.

– И где это я эт олл?

– Вы в клинике, мэм.

– В клинике где? – Лейла выделила последнее слово.

– В клинике, мэм.

«Тупые филиппинки, – думала она, полуприкрыв веки и с шумом выдыхая, – где их вообще набирают». Опять улыбнулась, на этот раз нарочито вежливо и неприятно:

– Ну а как я сюда попала?

– Вы спросите доктора, мэм, потом, – напевала филиппинка.

– Окей, – похоже, от медсестер здесь ничего дельного не узнаешь. – Ну а есть тут какой-нибудь планшет или лэптоп? Которые я могу поюзать пока. Есть здесь вайфай?

– Простите, мэм, я вас не понимаю.

«О господи, ну кого сюда набирают! Откуда она? Хоть бы тренинг какой дали по благам цивилизации …» Вспомнила, как на позапрошлой работе долго обсуждали дизайн наклеек для самолетов, чтобы на рейсах из совсем уж диких стран люди правильно пользовались унитазом.

– Ну, интернет, веб, вэвэвэ. И лэптоп, лайк компьютер …

– Нет, мэм, такого у нас, наверное, нет.

– Послушай, ты, – Лейла стала громко, медленно говорить по слогам, как с сумасшедшей или маленьким ребенком, – ИН-ТЕР-НЕТ, «ФЕЙС-БУК»[1], ЛЭП-ТОП, – руками в воздухе открывала ноутбук, начинала на нем печатать.

– Простите, мэм. – Филиппинка казалась теперь еще более грузной и неповоротливой.

Внутри Лейла кричала от очевидного нежелания медсестры что-то делать и вместе с тем показной покорности.

– Окей, ну, может, позовешь тогда кого-нибудь из коллег?

– Да, мэм, нажмите еще раз на кнопку вызова, пожалуйста.

– Рилли … ну, ладно. Хотя почему я должна делать твою работу. – Лейла несколько раз с силой вдавила кнопку вызова.

Пришла вторая филиппинка, маленькая Лавли. Эта казалась расторопней, и с английским было получше.

– Да, мэм.

– Послушайте, ваша коллега, похоже, лайк не понимает меня.

– Извините, мэм.

– Мне нужен планшет, лэптоп или любой девайс с выходом в интернет, пожалуйста.

– Простите, мэм?

– Ох, ну что тут с вами со всеми?!

– Извините, мэм.

– Сириосли, ты меня не понимаешь или в чем вообще дело? – Злость, злость волной откуда-то снизу.

– Мэм, все будет хорошо. Вы должны отдыхать, мэм. Вам нельзя нервничать.

Ох, еще не хватало, чтобы ее поучали филиппинки.

– Давайте я принесу воду и витамины. Вы позже зададите вопросы доктору, мэм.

В голове крутилось разное. Но Лейла сдержалась, волна опустилась из груди и отошла. В конце концов, разговоры с этими двумя бесполезны. Она молча повернулась на правый бок и уткнулась в бортик кушетки, чтобы никого не видеть. Медсестры скоро ушли.

* * *

Вечером с филиппинками вошел упитанный блондин с застывшей улыбкой: «Добрый день, приветствую, ваш лечащий врач, доктор Альфредо, очень приятно». Лейла обрадовалась европейцу, хотя вслух обычно громко выступала против любой дискриминации.

Присев на кушетку, начала сыпать вопросами: где она, почему, что с ней, где доступ в интернет, какова стоимость лечения, сколько калорий в рационе, какие ей дают лекарства. Старалась выглядеть мило и в меру беспомощно. Доктор лишь мотнул головой издалека: «Все хорошо, милая, все хорошо, солнышко», продолжая деловито расспрашивать о чем-то медсестер. Подошел, внимательно осмотрел лицо, уши и рот Лейлы, оттянул воротник, прощупал шею. Его прозрачные глаза сахарились, как и улыбка. Медсестра развязала узелки на спине Лейлы, забрала рубашку, и врач долго осматривал ее голую. В комнату вошел темный сухощавый араб, тоже в белом, постоял где-то у двери и вышел. Лейла замерла, чувствуя себя морской свинкой или экспонатом на выставке: глупо, странно. Но не сопротивлялась, даже не пыталась что-то понять. Только ждала, когда все закончится и можно будет лечь.

– Как вас зовут? – прозвучало, как только медсестра опять надела на нее рубашку.

В голове Лейлы откуда-то возникло, что называть свое имя сейчас никак нельзя. Но и придумывать ничего не хотелось. Так и сидела молча, с усилием раздвигая уголки губ в улыбку, не уверенная, что получается.

– Где вы? Какой сейчас год? Откуда вы? – продолжал Альфредо.

Лейла терялась, загнанная, как дикая лань или первый слоненок Джамбо, которого приручил и передал в зоопарк суровый охотник. К чему эти расспросы, не надо никакой конкретики, только страх едва позвякивает внутри. Как бывает, когда проверяют на сайтах, что не робот,