Слюнько, слушавший этот рассказ уже в третий раз, подавился и закашлялся. Он много лет охотился за яйцами динозавра, ночей недосыпал, обошел всю пустыню Гоби, в которой чаще всего находили такие яйца, но так и не нашел ничего, кроме нескольких невнятных обломков. А тут – целое яйцо! Живое! Слюнько буквально корчился от зависти.
В зале заседания становилось душно.
– Итак, – продолжил председательствующий, – нам надо сформировать группу из нескольких ученых, которые отправятся на биостанцию, расположенную на южной стороне Главного Кавказского хребта, в долине, и возьмут на себя всю ответственность за яйцо. Я пока не могу сказать, можно ли будет перевезти его в Москву или придется ждать на месте, пока животное вылупится, а потом везти его сюда самолетом.
– А зачем его куда-то везти? – робко подал голос молоденький аспирант Дмитрий Бубнов. – Ему там, на природе, будет лучше.
– Возможно, – с готовностью кивнул академик Жигулев, – только что он там будет есть? Зазевавшихся туристов?
– А он плотоядный? – испугался Бубнов. – Как стервятник?
– Барионикс гораздо страшнее стервятника, потому что он во много раз больше, – сказал профессор Слюнько. – И мяса ему надо очень много. Лучше всего наша птичка, или рыбка, то есть рептилия, – запутался он, но потом махнул рукой, – чувствовала бы себя в зоопарке рядом с тиграми. Хотя, я думаю, тигра он прикончил бы всего лишь одним ударом своих страшных когтей.
В зале заседания воцарилась напряженная тишина.
– Так, может, мы не будем его высиживать, – тихонько предложил Бубнов, – все мы помним, чем закончились истории про Кинг-Конга и Годзиллу. Давайте опять заморозим яйцо!
– Ни за что! – вскричал Слюнько, вскакивая. – Об этом даже речи быть не может. Мы утратим научный приоритет. Представляете, у нас в руках может оказаться живой динозавр! Мы сможем изучить его повадки, особенности питания, поведения, взять у него анализы. Много анализов!
В зале поднялся невероятный шум.
– Тихо! – прикрикнул на ученых дам и мужей председательствующий, стукнув кулаком по столу. – Давайте перейдем от теоретической дискуссии к решению практических вопросов. Кто поедет на биостанцию? Желающие есть?
– Я! – громко крикнул Слюнько.
– И я, – подхватила доцент Филимонова.
– Давайте еще Бубнова отправим. Он как раз по орнитологии специализируется! – предложил кто-то.
– Нет-нет, я не могу, – быстро ответил аспирант, – у меня одышка и плоскостопие. Меня даже в армию не взяли.
Игорь Георгиевич прищурился.
– Дмитрий Николаевич, – сказал он и застегнул пуговицу на своем старомодном пиджаке, – вы собираетесь защищать диссертацию?
Бубнов икнул.
– А раз так, – продолжил профессор, истолковавший его икание как согласие, – то, пожалуйста, отправляйтесь на биостанцию и собирайте данные к вашему научному труду. Тему диссертации мы вам поменяем на «Изучение структуры пористости яйца барионикса». Будете пупырышки считать, математические модели построите, данные потом обобщите, нарисуете графики и выведете коэффициенты. А там, глядишь, у вас пройдет и плоскостопие, и одышка.
Председательствующий кивнул и обвел взглядом собравшихся в зале ученых.
– Есть еще вопросы или возражения? – спросил он.
– Предлагаю: кроме палеонтолога Слюнько, зоолога Филимоновой и орнитолога Бубнова отправить на биостанцию ветеринара! – предложил кто-то.
– Считаю это излишним, – не согласился Жигулев, – хватит и этой троицы. Вы не забывайте, что на станцию уже отправились двое сотрудников ФСБ России, которые будут обеспечивать безопасность яйца вплоть до нашего прибытия. К тому же надо иметь в виду, что биостанция – это небольшое здание, построенное в скалах, и места там мало. Если мы отправим туда президиум всем составом, то кое-кому придется жить на улице в палатке. Есть еще вопросы?
– Скажите, Семен Захарович, – нерешительно обратилась к академику престарелая дама, специализирующаяся на изучении псевдоподий амеб и особенностей их питания, – сколько может стоить такое яйцо?
Жигулев насупил густые брови.
– Мы тут служим науке, а не золотому тельцу, – строго сказал он, – но не побоюсь сказать, что оно бесценно! Конечно, это наше российское национальное богатство: яйцо не продается, но Российская академия наук, я думаю, сможет поправить свои дела, выставив на аукцион фотографии яйца, продавая видеофильмы об особенностях развития барионикса, а также предложив коллекционерам фрагменты скорлупы после того, как динозавр вылупится.
Ученые часто задышали. Печальное лицо Бубнова прояснилось.
– А еще можно будет отправить барионикса в зоопарк и брать деньги со зрителей! – в запале воскликнул кто-то, но академик прервал бурный полет фантазии коллег, вновь стукнув кулаком по столу.
– Прошу соблюдать тишину! – рявкнул он. – Для того чтобы все эти мечты стали былью, нам нужно, чтобы барионикс вылупился. И поэтому я призываю Слюнько, Филимонову и Бубнова приложить к этому все усилия. Оборудование уже грузят в машину. Вы вылетите на Кавказ рейсом Москва – Сочи через четыре часа. Билеты для вас добыла Академия наук, выкупившая бронь, что, как вы понимаете, является чудом, так как достать летом билеты на юг в день отлета совершенно невозможно.
И Жигулев встал, демонстрируя тем самым, что заседание окончено.
Юрий Бадмаев сидел в одиночестве в небольшой столовой, выходившей окнами на дорогу, извивавшуюся серпантином, и смотрел вдаль, на горы. Из-за белоснежных вершин медленно выползала черная туча.
– Плохо дело, – пробормотал ботаник, – похоже, идет буря, правильно сказала Колбасова.
Кроме него, в столовой был еще завхоз Василий Борисович Иванов, невысокий краснолицый мужичок, хозяйственный и слегка суетливый.
– На тучу смотрите, Юрий Рашидович? – обратился к нему завхоз. – Очень черная, правда?
– Правда, – кивнул башкир, – как чернила буквально. Скорее всего, это снежная буря.
– А Анастасия Геннадиевна что говорит? Нас зацепит или, может, мимо пройдет? – спросил Василий Борисович, не переставая резать лук, от которого у Юрия начало чесаться в носу. Иванов был не только завхозом, но еще и поваром.
– Говорит, что давление падает, – ответил Бадмаев и съел еще одну оладью, густо политую клубничным вареньем, – а раз давление падает, то нас, скорее всего, зацепит.
Они немного помолчали. Юрий продолжал жевать оладьи, а Василий Борисович – резать лук. Туча понемногу приближалась. Она перевалила за сверкающие горные вершины, и те тут же исчезли из виду, словно их стерли ластиком.
– А яйцо не пострадает? – спросил завхоз, искоса наблюдающий за небесными метаморфозами. С одной стороны темную страшную и лохматую тучу освещало золотое закатное солнце, уютное и спокойное.
– Я думаю, что яйцу ничего не угрожает, – ответил Юрий, – что с ним может случиться?
