Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
о чем таком и не думал.
Джонс допил свою пинту и поднялся с места.
– Вот и правильно. Тогда пошли? – сказал он и, даже не взглянув на Рики, вышел из бара.
На улице было темно и зябко – с моря дул резкий ветер; вокруг фонарей на пристани стоял туманный ореол. В мол ударяли высокие волны.
В полном молчании Джонс и Рики дошагали до того места на берегу, где художник писал днем. Потом свернули налево в темноту и начали подниматься по нескончаемым мокрым, разбитым ступеням между коттеджей, которые постепенно редели, а потом исчезли.
Поскользнувшись, Рики едва не упал, но успел схватиться за мокрую грязную траву.
– Что, крутовато для вас? – сказал мистер Джонс, кажется ухмыльнувшись при этом.
– Нисколько, – бодро ответил Рики.
– Осторожно. Я пойду первым.
Они вышли на очень мокрую и очень неровную тропу. Теперь Рики видел перед собой только фигуру Джонса в тусклом отсвете грязных окон.
Неожиданно совсем рядом кто-то всхрапнул и затопал.
– Это еще что такое?! – воскликнул Рики.
– Лошадь.
Невидимая лошадь шумно вздохнула.
Впереди показались окна и дверь. Джонс пнул дверь, и та со скрипом отворилась. Сзади она была завешена какой-то грязной тряпкой, изображающей портьеру.
Не пригласив Рики войти, да и вообще ничего не сказав, Джонс исчез внутри. Рики шагнул за ним и, к своему немалому удивлению, оказался лицом к лицу с мисс Харкнесс.
Глава 2
Конура Сидни Джонса и Маунтджой
Голосом, который показался ему совершенно чужим, Рики промямлил:
– О, здравствуйте! Добрый вечер. Снова встретились.
Мисс Харкнесс посмотрела на него с презрением.
– Мы встречались за обедом в Л’Эсперанс сегодня.
– Надо же, – произнес Джонс с крайним отвращением, потом обратился к мисс Харкнесс: – Какого черта ты там делала?
– Никакого, – пробубнила та. – Зашла и почти сразу ушла.
– Да уж, надеюсь. У них там что, мои картины висят?
– Ага.
Джонс хмыкнул и исчез за дверью в противоположной стороне комнаты. Рики попытался завязать разговор с мисс Харкнесс, но безуспешно. Она буркнула что-то еле слышно и отошла к проигрывателю, поставив какую-то какофонию.
Вернувшись, Джонс плюхнулся на некое подобие тахты, накрытой чем-то вроде лошадиной попоны. Вид у него был необъяснимо взволнованный.
– Садитесь! – рявкнул он Рики.
Рики попытался сесть на стул, однако не рассчитал и сел слишком близко к краю, отчего стул с глухим стуком опрокинулся, а Рики очутился в нелепой позе – колени около ушей. Джонс и мисс Харкнесс расхохотались. Рики вынужденно к ним присоединился, и они тут же замолкли. Тогда он вытянул ноги и огляделся.
Насколько можно было рассмотреть в тусклом свете двух грязных ламп, они сидели в гостиной ветхого коттеджа. Угол, где распластался Рики, почти полностью занимала скамейка, загроможденная художественными принадлежностями. Вдоль стен были расставлены картины; для одной из них, очевидно, послужила музой мисс Харкнесс или ее бриджи, выписанные с неожиданной реалистичностью. Остальное пространство комнаты занимали диван-кровать, стулья, грязный умывальник, цветной телевизор и стереопроигрыватель. Знакомый резкий запах скипидара, масляных красок и свинцовых белил перебивал вонь канализации.
Рики начал задавать себе вопросы, на которые не было ответа. Почему мисс Харкнесс не осталась в Л’Эсперанс? Не Джонс ли отец ее будущего ребенка? Откуда в донельзя запущенном доме цветной телевизор и стереопроигрыватель? Хорошие у Джонса картины или плохие?
Как будто в ответ на последний вопрос, Джонс встал и начал выставлять на мольберт одну за другой картины, очевидно желая продемонстрировать их гостю.
Рики была хорошо знакома эта процедура. Сколько он себя помнил, к матери всегда приходили, заручившись чьей-то рекомендацией или же просто набравшись наглости, начинающие художники, желающие представить свои работы на ее суд. Рики хотелось думать, что он умеет правильно оценивать картины, однако он так и не научился легко и непринужденно рассуждать о живописи, а встречавшиеся ему художники – как хорошие, так и плохие – были на редкость косноязычны. Так что странное молчание мистера Джонса, возможно, объяснялось характерной особенностью профессии.
Но что обычно говорила Трой, мать Рики, о картинах? Похоже, Джонс не ограничивал себя рамками какого-то одного стиля. Изображение с натуры переходило в абстракцию, абстракция в коллаж, коллаж в сюрреализм. Рики буквально слышал сухие слова матери: «Боюсь, работы так себе, бедняга».
Выставка и концерт популярной музыки подошли к концу, а с ними закончилось и воодушевление Джонса. Наступила полная тишина, и Рики почувствовал, что должен хоть что-то сказать.
– Большое спасибо, что показали мне свои работы.
– Да уж не за что. – Джонс подавил зевок. – Ясно же, что вы их не поняли.
– Мне жаль.
– Да мне плевать на самом деле. Курите?
– То, что вы, похоже, имеете в виду, не курю.
– А я ничего не имел в виду.
– Значит, я ошибся, – сказал Рики.
– И что, никогда таким не баловались?
– Нет.
– Воспитание, что ли, не позволяет?
– Да хоть бы и так. – Не без труда Рики поднялся на ноги.
Мисс Харкнесс лежала на тахте, возможно, даже спала.
– И что, вкусам своим никогда не изменяете?
– А зачем? Лучше проверенное старое…
– Вы хоть видели что-нибудь, что лежит за пределами вашего мирка?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, не знаю, – протянул Джонс. – Да хоть работы Трой, например. Вы вообще знаете, кто это такая?
– Послушайте, – сказал Рики. – Хотя вы все равно подумаете, что я не признался раньше из вредности, но да, я очень хорошо знаю, кто такая Трой. Она, нет… придется все же сказать… она – моя мать.
У Джонса отвисла челюсть. Об этом можно было судить по резкому движению бороды вниз. Еще у него непроизвольно дернулись ноги и руки. Он взял большой тюбик краски и принялся делать вид, что тщательно изучает надпись на нем, потом сказал неестественно звонким голосом:
– Откуда я мог знать.
– Конечно, не могли.
– Вообще-то, у меня уже прошел период восхищения ее работами. Вы, конечно, со мной не согласитесь, но, пожалуй, она исписалась.
– Неужели?
Джонс бросил тюбик на пол, и Рики тут же его поднял.
– «Джером и К°», – прочел он. – Новая фирма? Кажется, они присылали матери образцы. Вы их из Франции выписываете?
Джонс забрал у него краску.
– Я в основном пишу акриловыми.
– Что ж, – сказал Рики. – Отправлюсь-ка я спать, пожалуй. Спасибо еще раз, что пригласили в гости.
Они поглядели друг на друга, словно два совершенно разных представителя фауны в зверинце.
– Так или иначе, – подытожил Рики, – в одном мы точно сходимся: оба говорим по-английски.
– Вы уверены? – произнес Джонс и, помолчав, добавил: – А, к черту разногласия, давайте по пивку.
– Не откажусь, пожалуй, –
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
