class="p1">— Есть, сэр.
Отдав честь, Микаса устремилась на кухню, чтобы навести порядок за собой. Она не понимала, почему Аккерман вдруг так раздобрился: все знали, что она единственная никогда не засыпала на дежурствах. Он будто нашел первый пришедший на ум предлог, чтобы… сжалиться над ней? С чего бы вдруг? Или же он действительно подумал, что она бродит во сне, раз налетела на него с закрытыми глазами посреди коридора, вовсе забыв про дежурство?
Закинув очистки картофеля в большую бочку, Микаса быстрым шагом направилась к своей комнате. Сбросив с себя рубашку и брюки, девушка легла под одеяло, ощущая разгоряченной кожей ледяную простыню. Ей хотелось пораздумывать над действиями Капитана Леви, смотря в потолок, но как только пылающие веки сомкнулись всего на несколько секунд, она провалилась в долгожданный глубокий сон.
* * *
Микасу разбудило ощущение чьей-то руки, аккуратно поглаживающей ее лицо. Теплые пальцы с трепетной нежностью убрали влажные пряди с ее лба, скользнули ниже, по скуле, аккуратно выводя ее из состояния глубокого сна. Девушка никак не могла полностью проснуться: сонливость не отпускала ее из своих тисков, а налитые свинцом конечности не слушались. Она почувствовала, как кровать прогнулась под чужим весом, и попыталась подняться, игнорируя слабость в теле, но вдруг чужие пальцы сомкнулись на ее запястье в крепкой хватке, вдавливая руку в хлипкий матрац.
Пытаясь привыкнуть к мраку, расползшемуся по комнате, Микаса зажмурила глаза и, когда зрение обрело четкость, бледный лунный свет, скользящий сквозь занавески, прорисовывал на лице напротив знакомые черты: холодные серые глаза, тонкую линию губ, высокие скулы. Капитан Леви нахмурился, оглядывая линию обнаженных ключиц, виднеющихся из-под сползшего одеяла, и в миг от привычных серых льдов в его глазах не осталось ни следа — зрачки расширились настолько, что практически полностью поглотили радужку. По тому, как незнакомо заблестели его глаза, невозможно было прочесть, что у него на уме. Микаса дернулась в попытке увеличить дистанцию между их лицами и почувствовала теплое дыхание на своей коже: мужчина склонился настолько близко, что ей удалось разглядеть каждую морщинку, залегшую во внешней стороне глаз, каждую трещинку на бледных сухих губах.
— К-капитан? Что вы делаете? — удивленно прошептала девушка, пристально вглядываясь в его удивительно спокойное лицо.
Он облизнул пересохшие губы и этот маленький жест не ускользнул от Микасы. Отпустив ее запястье, мужчина вновь уверенным жестом коснулся лица Аккерман, пробегаясь пальцами по коже щеки. Удивленный вздох застрял у нее в горле.
— Ты очень красивая, Микаса, — от незнакомого, бархатного тембра в его голосе ей вдруг стало жарко.
Кожа под его пальцами стремительно накалялась, от каждого касания будто оставались пылающие следы. Никто никогда не трогал ее так.
Девушка попыталась отодвинуться, скользя обнаженной кожей по ткани простыни, и шумно выдохнула, ощущая поглаживающее прикосновение руки в области шеи: тепло чужих пальцев было настолько обжигающим, что ей казалось, будто она чувствует его под самой кожей. Микаса замерла, мертвой хваткой впившись пальцами в скомканное одеяло, боясь даже выдохнуть от страха и смущения.
Аккерман навалился всем своим весом сверху, поставив колено между ее бедер, чтобы освободить себе место. Микаса повиновалась, неотрывно вглядываясь в лицо напротив, чувствуя, как его ладони нежно оглаживали кожу живота. От этого прикосновения сбилось дыхание. Она не понимала, как настолько жестокий, грубый и холодный человек мог дарить такие чувственные ласки? Тяжелый сгусток, пылающий в груди, опустился вниз живота, отдаваясь слабой пульсацией между бедер. Ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы его пальцы коснулись ее там, избавляя от нарастающего жара.
— Капитан… — прерывисто прошептала она, потянувшись рукой в несмелом прикосновении к лицу Аккермана.
Мужчина сжал ее плечо, слегка встряхнув.
— Микаса, ты меня слышишь? Микаса!
Аккерман вздрогнула и резко привстала, отчего голова немного закружилась. Армин обеспокоенно разглядывал ее лицо, придерживая за плечо. В маленькое окно бил яркий солнечный свет, пробираясь сквозь тонкую ткань занавесок.
— Ты в порядке? — поинтересовался он, — капитан тебя ищет, ты проспала завтрак.
— Черт!
Микаса тяжело вздохнула и провела рукой по волосам, вновь откидываясь на подушки. Это был всего лишь сон.
Армин поднялся с ее постели и, усмехнувшись, добавил:
— Ты кажется даже во сне с ним споришь о чем-то. Когда я пришел разбудить тебя, ты несколько раз сказала «капитан», — от каждого произносимого им слова Микасе становилось дурно, — надеюсь, он даст тебе отдохнуть и избавит от своего малоприятного общества после окончания твоего наказания.
Она кивнула.
— Спасибо, что зашел.
Когда дверь захлопнулась, Микаса с головой закуталась в одеяло, крепко зажмурив глаза в надежде, что обрывки сна, вырисовывающиеся в самых ярких подробностях на обратной стороне век, наконец исчезнут. Но они никак не исчезали.
Впопыхах натянув на себя форму, девушка покинула комнату и устремилась к душевым. Ей срочно нужно было смыть с себя остатки сна.
В помещении никого не было: все давно тренировались, либо были на построении, Аккерман не знала точно, потеряв счет времени. Включив холодную воду на полную мощность, она ополоснула лицо, сильно растирая кожу под пальцами в надежде избавиться от прилипшего чувства тревоги и растерянности.
Собственное отражение в зеркале показалось ей чуждым: бледные щеки, губы, слегка обветренные и сухие, испуганный взгляд и растрепанные волосы. А ведь во сне губы капитана были точно такими же: потрескавшимися, суховатыми, в мелких трещинках. Интересно, в жизни они тоже были такими?
Из груди вырвался обреченный стон: Микаса поняла, что теперь не скоро сможет избавиться от навязчивых мыслей и размышлений о нем.
Тяжело опустившись на прохладный кафельный пол, она схватилась за голову, ощущая острую боль от собственной безжалостной хватки. Смущение, непонимание, растерянность сплелись в огромный ком в груди, который тяжело опустился к солнечному сплетению и болезненно запульсировал, посылая незнакомую слабость по рукам, заставляя пальцы безостановочно дрожать.
Почему из всех мужчин, с которыми ей когда-либо приходилось контактировать, ее воспаленное сознание выбрало именно его? Возможно, ее не особо привлекали сослуживцы: Микасе нравилось общаться с ними, проводить время вместе, но никто не вызывал в ней прежде такого странного волнения, как вдруг вызвал Леви Аккерман. Может, из-за некого восхищения его силой и навыками, ведь он был лучшим воином человечества и их наставником почти с самых первых дней здесь. От мыслей о взрослом, всегда серьезном и недосягаемом капитане в таком контексте ее охватило незнакомое тепло, отдающее в кончики пальцев приятным покалыванием.
Оттягивать момент встречи было некуда: она и так смертельно опаздывала даже не по меркам пунктуального капитана Леви, пытаясь прийти в себя и начать думать о чем-то другом: Эрене, Армине, тренировках, предстоящих вылазках. Вновь
