едва проглядывались очертания помещения. Сонливость своими тяжелыми каменными руками давила на плечи, концентрировалась где-то в коленях, отчего каждый новый шаг давался Микасе все сложнее и сложнее. Она не злилась на Капитана за подобное «наказание», в какой-то мере это пошло ей на пользу: параноидальные мысли о том, что с Эреном могло что-то случиться, отошли на второй план. У нее появилась возможность подумать о себе и об окружающих людях, которых она не замечала прежде.
Донесшийся с дальнего угла шум привлек внимание Микасы: нахмурившись, девушка устремилась в глубь коридора, задержав дыхание от накатившего чувства тревоги. Притаившись в темном закоулке, она осторожно выглянула в сторону противоположной стены, жадно выхватывая сцены происходящего в подрагивающем пламени факелов.
У стены торопливо копошились два человека: парень и девушка, как поняла Микаса. Форменная рубашка и брюки на девушке были приспущены, за неловко скомканной одеждой проглядывалась линия хрупких плеч и ключиц, поглаживаемых мужскими пальцами. Со стороны казалось, что парень с силой вдавливает девушку в стену, придерживая, но приглядевшись, Микаса поняла, что происходит на самом деле.
От смущения и стыда липкий жар опалил кожу и грудь, медленно перемещаясь на щеки. Парень несдержанно постанывал от прикосновений своей спутницы, залезшей свободной рукой под его куртку. Им будто было все равно на то, что их могут заметить и поймать, особенно, если это будет Капитан Леви. Интересно, какое наказание он придумал бы для них? Микаса с трудом подавила смешок, представляя лицо старшего по званию, оказавшись он на ее месте.
Любопытство еще никогда не подстегивало ее настолько, как сейчас. Невероятный прилив стыда и заинтересованности Аккерман ощутила в тот момент, когда решила продолжить наблюдать в надежде узнать, кто же это был там, у стены, распаленный любовными страстями настолько, что наплевал на приказ Капитана не шастать по замку ночью. И почему они не занялись этим в комнате?
С трудом игнорируя происходящее, Микаса перевела взгляд на лицо девушки, узнавая в искаженном в удовольствии лице черты Саши. Запыхавшаяся, с растрепанными волосами, спадающими на плечи, она крепко держалась за плечи мужчины, придерживающего ее за обнаженные бедра. Он был немного ниже ее ростом и чем-то был похож на Конни. Или это был он?
Аккерман не верила своим глазам. Усталость отступила и сознанию вернулась некоторая ясность, с которой пришло и осознание: теперь им всем не по четырнадцать лет и настало время, когда в скучную, местами смертельно-опасную солдатскую жизнь постепенно приходили и другие вещи, такие как заурядные человеческие чувства.
Микаса отвернулась и, наконец, сделав глубокий вдох и выдох, поспешила вернуться на кухню. Только сейчас она поняла, что все это время почти не дышала, отчего сердце болезненными, быстрыми толчками забилось под ребрами. Волнение постепенно покидало ее, а вместе с тем и пришло понимание — она бы не подобрала правильных слов, чтобы доложить Капитану о нарушении.
Ей никогда не приходилось задумываться о том, что кто-то из ее друзей может начать отношения и заниматься тем, чем занимались Саша и Конни в коридоре, не поженившись. Она считала, что плотские утехи не настолько важны, если любящие друг друга люди не связаны узами брака. Микаса не понимала, что нужно было чувствовать, чтобы так легко сблизиться с кем-то… физически? Неужели просто любить?
Она знала точно, что любила Эрена, и эта любовь позволяла ей доходить до предела своих возможностей, когда дело доходило до защиты брата. Но она никогда не хотела, чтобы он касался ее так, как касался Конни Саши, а тем более целовал ее, даже представлять такое было противоестественным. Микасе хотелось видеть его живым и здоровым, хотелось отдать свою жизнь за его защиту.
Аккерман вновь задумалась: что же заставляет людей хотеть подобные вещи? Что нужно было ощущать для пробуждения подобных желаний? В какой-то момент она словила себя на мысли, что она, возможно, никогда не сможет понять их.
Ощущение пожирающей тоски нахлынуло, пробуждая под ребрами ревущую боль. Вздрогнув, Микаса зажмурилась и обняла себя за плечи. Под закрытыми веками ощущался пощипывающий жар. Иногда ей так хотелось, чтобы хоть кто-то в этом мире оберегал ее и любил так, как могла любить она. Аккерман всегда приходилось защищать и себя, и брата, но с возрастом Эрен больше не переживал за нее так, как в детстве. Порой ей казалось, что он вовсе забыл о ее существовании, даже их общение сошло на нет. Может, ему нравился кто-то так, как Саше нравился Конни, и у него не было времени вести задушевные беседы с сестрой?
Она была сильнее всех в отряде, всегда на передовой, инициативная, быстрая, несравненно ловкая Микаса Аккерман, за которой никто не мог угнаться в уровне совершенства боевых навыков. Единственный, кому она уступала, был капитан Леви. От мысли, что он, несмотря на свое безжалостно грубое отношение, все же не раз спасал ее на миссиях, будто ему было не все равно, Микасу охватил незнакомый трепет. Она не могла рассчитывать на кого-то, кроме себя, но от несмелого предположения, что на капитана можно положиться в случае опасности, стало невыносимо тепло на душе.
С губ сорвался болезненный стон, когда Микаса лбом врезалась в чью-то грудь. Сильные руки, сомкнувшиеся на предплечьях, не позволили ей упасть; в нос ударил незнакомый, резковатый запах свежести, который почему-то захотелось до боли вдохнуть в легкие.
— Не знал, что ты бродишь во сне по замку, Аккерман, — тихо произнес капитан, размыкая пальцы и отпуская ее.
После слишком личных размышлений о нем Микаса не могла сразу же дать ответ, пытаясь подобрать должное объяснение. Она открыла глаза, и ее взгляд неожиданно задержался на участке кожи, выглядывающем из-под ворота мужской рубашки над аккуратно выступающими ключицами: она казалась снежно-белой, совершенной. Ей стало интересно: эта безупречная кожа такая же холодная, как его взгляды и слова?
— Простите, сэр.
Микаса осмелилась перевести взгляд на его спокойное лицо, надеясь, что он не заметил, как она бесстыдно разглядывала его. Ее собственная кожа под воротом рубашки стремительно накалялась от смущения.
— Иди к себе, — на выдохе произнес он.
Под глазами мужчины залегли темные круги: он смотрел на нее уставшим взглядом из-под полуприкрытых век. Было странным видеть его без привычной напускной важности и строгости, за которой в общении с подчиненными он прятал, как оказалось, банальную усталость вселенского масштаба.
— Но, сэр, мое дежурство…
— Я непонятно изъяснился? — Капитан нахмурился, — прирежешь кого-нибудь еще спросонья, мне этого только не хватало. От тебя и так проблем предостаточно.
— Так точно.
— И завтра зайди ко мне. Нужно разобраться с документами.
