котом и другими сопутствующими атрибутами.
Мы часто приходим сюда. Беседка на тихом безлюдном берегу будит воспоминания о начале наших отношений, когда романтические настроения не позволяли отсиживаться дома, а гнали на улицу, в природу, в ночь…
— Знаешь, сколько тут свечей? — спросила Ралина, и голос её подобен звону серебряного колокольчика.
Я только сейчас задумался об этом и принялся считать. Нужно было раньше догадаться, ведь кроме меня у Ралины есть ещё одна страсть — символизм.
— Можешь не утруждаться, — она засмеялась, — я тебе и так скажу.
Ралина неспешно вернулась в беседку. Длинное белое платье слегка колыхалось на ходу, отсвечивая красно-жёлтым в отблесках свечей.
— Их ровно тридцать четыре. Я подумала, что раз уж на свой день рождения ты будешь не дома, то хотя бы приготовлю тебе праздничный торт со свечками. Пусть заранее, но это лучше, чем ничего. А так как ты не любишь сладкое, то будешь довольствоваться только свечками. — Она присела рядом и улыбнулась. — Можешь считать, что берег — это и есть торт.
— Как мило, — сказал я и обнял её за плечи.
И правда — сырой гладкий песок в сумерках напоминал кремовое покрытие, а свечи на нём дополняли сходство с тортом.
— Я и подарок тебе заготовила.
— Что за подарок?
— Вот уж фигушки. — Ралина прижалась лицом к моему плечу. — Получишь его, когда вернёшься со своей Конкордии… Какое странное название — Конкордия! Язык сломаешь.
— В Риме была такая богиня — Конкордия, — на автомате ответил я.
Конечно, хотелось говорить о другом, о нашем будущем. Древнеримские богини вовсе не интересовали, но я не решался спросить о главном.
— Как странно. Люди не верят в богов, но называют планеты в их честь…
— Ну, не совсем — в честь. Мы не преклоняемся перед ними, это просто традиция — называть космические объекты именами мифологических героев… — отвлечённо проговорил я, наконец собрался с духом и решительно начал: — Послушай, я должен сказать тебе кое-что важное… — Замолчал, не зная, что говорить дальше. То есть, понятно — что. Но как это сказать?.. Поколебавшись с полминуты, я выпалил: — Я не хочу, чтобы ты провела эти годы в ожидании!
Ралина подняла голову и заглянула мне в глаза.
— И что ты предлагаешь? Выйти замуж за кого-нибудь другого? — На этот раз её улыбка была озорной. — Глупенький, я люблю тебя.
— Я… ммм… я в том смысле, что…
— Я просто усну… — прошептала она. — А ты будешь мне сниться. Это будут сладкие сны… А потом ты вернёшься и разбудишь меня, как в сказке. А подарок, который приготовила, подарю тебе на следующий день рождения. Ты же вернёшься к своему тридцатипятилетию?
Я прикинул в уме. Выходило, что если не произойдёт ничего непредвиденного, то вернусь на Землю в возрасте 34-х лет и 8-ми месяцев.
— Должен успеть… — ответил я. — Просто не хочу, чтобы ты гробила своё здоровье…
Ралина прикрыла мне рот ладонью.
— Тссс… — Она печально улыбнулась. — Не решай за меня, пожалуйста. Сама виновата… В том, что полюбила светлячка…
Сказать мне было нечего. В каком-то смысле Ралина права. Незачем завязывать близкие отношения с человеком, который в любой момент может покинуть тебя на многие годы, а вернувшись, будет всё таким же молодым…
Наверное, никто не сможет сказать точно, когда к нам привязалось это прозвище — светлячок. Кажется, очень давно. Видимо, в те времена, когда выяснилось, что путешествовать на измеряемые световыми годами расстояния могут далеко не все, а очень немногие представители человеческой расы.
Скорее всего, какой-то остряк назвал носителей светового синдрома светлячками. Название прижилось.
Светлячки появляются на свет с частотой один младенец на несколько тысяч. Их врождённые качества не передаются по наследству, не зависят от национальной принадлежности и образа жизни родителей. Но обязательное обследование новорождённых позволяет выявить уникальных детей и поставить их на особый учёт.
Когда ребёнку исполняется лет пять-семь, родители, как правило, сдаются под натиском правительственных агентов от образования, навязчиво обещающих гарантии самого лучшего будущего для их уникального чада. В большинстве случаев отдают маленьких светлячков в специально созданные интернаты.
На этом личная жизнь светлячка обычно заканчивается. Отныне, он — лишь винтик в машине современной цивилизации. Важный, невероятно ценный, но всё-таки — винтик. Робот, возможно, решающий судьбы миллионов, но при этом не имеющий права выбора своей собственной.
Всё потому, что межзвёздная колонизация не может существовать без транспортных потоков между планетами, без взаимного обмена представителями. А на любом космическом корабле нужен экипаж. Многие посты в правительствах и спецслужбах колоний имеют право занимать только земляне. Исторически сложившись, такой порядок испытан временем и основан на здравом смысле. Без этого единое человечество рассыпалось бы на множество обособленных миров, не имеющих между собой никаких связей.
Посредниками между мирами выступают светлячки, потому что только они в состоянии преодолеть световые года, разделяющие звёздные системы.
В интернатах светлячкам с детства прививается понятие собственной природной уникальности и высокой гражданской нравственности. Дар оборачивается проклятием. Отныне система решает, кем мы должны стать и чем будем заниматься. Выбор жизненного пути иллюзорен и ограничен специальностями, прямо связанными с межзвёздными перелётами.
То же касается и личной жизни: мало кому удаётся найти свою половинку в среде себе подобных, создать полноценную семью и путешествовать вместе. А если такое случается, то скорее в виде исключения, нежели правила.
Теоретически, можно выйти из системы, уволиться со службы и попытаться начать другую жизнь. Но система никого не отпустит просто так. Сначала будут уговаривать, соблазнять всевозможными благами и привилегиями, потом в ход пойдут меры административного воздействия и, возможно, угрозы. Непослушные сталкивались с практически непреодолимыми проблемами в своих попытках влиться в гражданское общество, вдруг обнаруживали, что лишены всяческих социальных и правовых гарантий. Зачастую это заканчивалось длительными сроками тюремного заключения по нелепым делам, а иногда и странными несчастными случаями с летальным исходом…
— Что с тобой? — Обеспокоенные глаза Ралины. — Где ты?
— Я… я просто задумался… — Пришёл в себя и вернулся на берег. — Я подумал, что…
— Я знаю. — Она прижалась ко мне. — Ты думаешь о чём-то плохом. Не нужно. Всё будет хорошо. Ты вернёшься вовремя. Ведь мы с тобой везунчики.
Везунчик. Я часто называл себя так в пору юности, когда ещё не ощущал заложником системы. Принадлежность к своей «касте» казалась счастливым предначертанием,
