молодого графа так и не нашли. Ядвигу, убитый горем отец, распорядился похоронить в том же склепе, что и невестку, но, когда устраивали гробницу обнаружили, что останков Адели в ней нет.
Граф Никола Соколовский вернулся в Вильно. В друньском дворце с тех пор никто не жил, кроме слуг, присматривающих за зданием. Не жил до тех пор, пока здесь не поселился в 20-х гг. XX столетия потомок Николы Соколовского граф Януш Соколовский, но это уже совсем другая история. А в многочисленных подземных галереях монастыря и в самом монастыре, как говорят, с тех пор, частенько видели призрак Черной Дамы»
Карновский сидел в старом кресле, в бывшем кабинете графа, заваленного разным хламом и тупо смотрел на портрет Николы Соколовского. Он никак не мог понять, то что он сейчас слышал, привиделось ему или было на самом деле? Он перестал различать явь и сон? Он покинул дворец под пристальными взглядами недоумевающего вахтера, который также никак не мог понять, как он мог пропустить этого незнакомца.
Кастусь снова оказался на залитой солнечным светом аллеи, звуки города, который от парка и дворца отделяла лишь дорога, ведущая к шоссе Гродно-Минск, действовали успокаивающе.
Приблизившись к городку Карновский не обнаружил КПП на въезде в него, но без труда нашел ту тропинку, по которой он в былое время всегда возвращался домой из своих небольших походов, минуя КПП. Все так же стоял позади дома кунг, некогда принадлежащий отцу Карновского, майору Глебу Карновскому, и даже была цела канава, выкопанная очень давно под теплотрассу. То что канава была цела, хотя и сильно осыпалась и заросла бурьяном, Кастуся несколько удивило. Он некоторое время стоял у канавы вспоминая, что когда-то она была доверху наполнена водой и в ней утонул пятилетний мальчишка, который на мгновенье остался без присмотра родителей. Об этом случае ему рассказала его мама, которая видела, как трупик малыша вытаскивали из канавы баграми, а также присутствовала на похоронах мальчика и видела безумные глаза матери сорванца, молодой двадцатипятилетней женщины, постаревшей от горя. Почему-то тогда Кастусь не поверил собственной матери. Он потом приходил к канаве и часами стоял около нее почти ни о чем не думая и был твердо уверен, что мальчик не утонул, а просто перешел в иные формы бытия.
Случай этот Кастусь внезапно вспомнил и об этом думал, когда вошел во двор своего дома в котором он когда-то жил и остановился около третьего подъезда. И тут в памяти всплыло еще одно воспоминание о событии, свидетелем которого он был сам. Когда ему было лет десять он видел, как хоронили молодую девушку. До своей гибели она училась в медицинском училище и жила во втором подъезде того дома, где жил и Карновский. Что послужило поводом к ее смерти Кастусь не знал, но факт оставался фактом: она отравилась приняв лошадиную дозу какого-то снотворного. Во время похорон Кастусь наблюдал за тем как вынесли гроб из подъезда поставили на табуретки и он видел лицо девушки, некогда слывшей первой красавицей на улице, оно было распухшим в каких-то багровых пятнах и гноящихся язвах. Оно производило ужасное впечатление и одновременно чем-то привлекало к себе, завораживало. И это поразило тогда Карновского-подростка до глубины души. Образ умершей девушки преследовал его долго во снах и на яву и в фантазиях вырастая до неимоверных размеров.
Кастусь вошел в последний подъезд дома. Здесь жил друг детства Лявон Смуткевич. Квартира его находилась на первом этаже. Кастусь Карновский постучал, дверь открыл сам Лявон. Он как-будто не изменился совсем только на лице появились морщины да в волосах седина. Увидев Кастуся он никак не высказал удивления или радости, будто они расстались не шесть лет назад, а только вчера. Лявон пригласил Карновского войти, провел его в зал и усадил на диван, а сам вышел в другую комнату. Кастуся несколько обескуражил такой прием и он принялся рассеяно разглядывать обстановку комнаты. С правой стороны от дивана стоял сервант, в углу телевизор, около двери журнальный столик, рядом с дверью два кресла. Лявон вернулся минут через пять с бутылкой портвейна. Он достал из серванта два стакана, пододвинул к дивану журнальный столик и откупорив бутылку разлил вино по стаканам. Подняв свой сказал: «Ну, за встречу!» и опорожнил его залпом до дна. Его примеру последовал и Кастусь.
— Как там в столице? — спросил Смуткевич.
— Да так, суета. У вас то что изменилось за это время?
Лявон на мгновение задумался потом ответил:
— Новый дворец культуры открыли, новый стадион построили, впрочем я тебе об этом писал. А ты, кстати, почему перестал отвечать?
— Да так как — то закрутился, ты уж прости.
— Что там, понимаю. Все статьи кропаешь? Книгу новую не написал?
— Статьи кропаю, а вот с книгой пока туго.
— Оно может и к лучшему, — Лявон посмотрел на часы и заторопился. — У,
старик, извини, мне пора на службу.
— А ты теперь где работаешь?
— Я теперь, Кастусек, инспектор милиции.
Лявон облачился в пиджак, затем надел ботинки и остановившись в дверях сказал:
— Оставить у себя я тебя не могу. Сегодня уезжаю дня на два, да и думаю тебе полезней будет пожить в гостинице: оглядишься и сам увидишь какие у нас тут дела.
Кастусь не возражал и таким поведением друга не очень огорчился, понимая, что видимо на это есть свои причины.
Уже на улице Смуткевич сообщил:
— Я вообще ожидал твоего приезда и думаю нам есть что обсудить. Давай я через два дня вернусь и встретимся. Позвони мне.
Он дал Карновскому свою визитку и быстрым шагом направился в сторону автовокзала.
Гостиница располагалась в северной части города. Это было маленькое двухэтажное здание, построенное в 1950-х годах. На первом этаже в широком холле находилось место дежурного администратора, сам холл выглядел чисто и уютно: на полу бордовые дорожки, у стены диван и журнальный столик, а в дальнем углу в широкой кадке рос разлапистый фикус.
Дежурная, девица лет тридцати, придирчиво оглядела Кастуся, внимательно изучила его паспорт и записав его данные в гостиничную книгу, выдала ключ от комнаты № 3, указав в каком направлении нужно идти. Номер располагался на втором этаже и был одноместным. Обстановка выглядела скромно: узкая кровать, два стула и обшарпанный стол. Окна выходили во двор гостиницы, где стояли мусорные контейнеры. Контейнеры были переполнены мусором и груды его лежали вокруг. Вороны терзали куски гнилого мяса разнося его по всему двору. Мрачный бомж, лицо которого густо заросло щетиной, сосредоточенно рылся в одном из контейнеров,
