class="p1">— Про белого оленя? — переспросила Бай Ли и сын согласно кивнул.
Не может быть. Они с отцом думали, что это просто игра детского воображения. Горные божества не попадаются на глаза просто так. И не передают сокровища детям. Если только в сказках её мужа.
— Давай-ка с самого начала.
***
Бай Ли пыталась не дрожать, обдумывая слова сына. Он чуть не убил другого ребёнка, но его остановило горное божество. Затем он нашёл алтарь... Затем получил женьшень для исцеления глаз. Глаза! Теперь то всё сходилось: странные рисунки сына людей с ареолами, то как хорошо он собирает травы. А ведь Бай Ли думала ему просто очень нравится травничество!
— Жу Лан боится, а я потворствую значит... — повторила про себя Бай Ли слова, что передал ей сын. — Жу Го попробуй посмотреть мне в глаза.
Сын уставился на неё и Бай Ли стоило больших усилий сдержать себя в руках. Хотя, сын всё равно не увидел бы. Он смотрел куда угодно, но не скрещивал взгляд.
«Он не видит наши лица...» — с ужасом поняла она
— У него всё будет нормально, я уже заварила нужное ему лекарство. А отдавать подарок горного божества другому, значит обречь род на несчастье. — сказала она спрятав женьшень и любяще утопила руку в мягких волосах сына. Она гладила его и приговаривала. — Мы будем лечить твоё зрение, но пока не вылечим, папе про это не скажем. Ему нельзя волноваться, когда старые раны просыпаются.
Бай Ли дождалась пока Жу Го кивнёт.
— А теперь пошли поедим, тебе нужны силы для восстановления.
***
Боль была зубодробительной. Словно его снова прошивает та злосчастная молния! Жу Лан не мог больше идти. Припал к старому обгорелому персику. Дерево, казалось сухим и безжизненным, но тепло, исходившее от него, немного успокоило.
— Чувствую себя таким же старым как ты, — пошутил он, обращаясь к дереву, прежде чем слабо улыбнуться.
Опустившись на землю, Жу Лан с трудом сел в позу лотоса, пытаясь сосредоточиться и согреться, пока Бай Ли не закончит с сыном. Воспоминание о глазах Жу Го, полных гнева, вызвало новый приступ.
— Прожил две жизни, стал одним из сильнейших и тяжелее всего оказалось воспитать ребёнка.
Он исправил дыхание и его сознание утонуло. Жу Лан проделывал это тысячи раз. Наставник и друзья поражались лёгкости, с которой он взаимодействовал с дань-тянем. Особенно Мо Ухань...
Жу Лан раскрыл глаза и огляделся. Куда ни глянь, стояли руины припорошённые снегом. Метель шла и сейчас. Жу Лан взглянул на руку, которой не должно было быть. Совсем расслабился, подумал он. Рука испарилась, оставив обрубок.
— Отдаваться очарованию дань-тяня неприемлемо, ибо ведёт оно к внутреннему демону — прозвучала мудрость, переданная его наставником.
Он решил пройтись. С его контролем, Жу Лан мог оказаться в любом месте этого пространства. Или пространство менялось относительно хозяина — он так и не понял за все эти годы. Хотя... сто лет для практикующего бессмертие, что один вздох.
Он шёл мимо скал, на которых раскинулись руины пагод. Дальше шли сгоревшие дворцы, так похожие на императорские. Эти руины представляли собой годы тренировок забытых техник и неиспользуемых заклинаний, которые больше не имели для него никакого значения. Боль притупилась, когда он неторопливо прошёл мимо.
После нескольких часов ходьбы он наконец-то дошёл до цели, но на самом деле он появился там в тот же миг, когда захотел.
Его встретила маленькая бревенчатая хижина, укрытая снегом среди берез. Он вошел с улыбкой, не удивленный простором внутри, который не поддавался логике.
Жу Лан подошёл к книжной полке, что стояла рядом со столом. Корешки книг были исписаны родным ему языком. Буквы, вместо иероглифов сливались в слова. Жу Лан даже учил ему сына. Тот воспринял это как игру — их личный язык, только для них двоих. Бай Ли тоже знала пару слов, но не поняла бы и половины, о чём они с сыном болтали во время уроков.
Выбрал книгу и положил ее на стол. Боль уже утихла, тем не менее, он открыл обложку и посмотрел на первую фотографию. На ней Бай Ли держала безразличного младенца. Жу Лан прикоснулся к ней.
Затянуло сильнее чем ожидал. Вот он уже стоит над детской кроваткой.
— Отец так и не ответил на моё письмо. — сказала Бай Ли десять лет назад. — Про то, что у него появился внук.
Жу Лан и хотел бы ответить, что её отец тот ещё гад, но тогда он сказал иначе и сейчас являлся лишь зрителем.
— Он просто не умеет показывать свою любовь, — ответил он. — и рад за нас... Может зря ты назвала его дедом?
Бай Ли шутя ударила его в бок и Жу Лан тихо рассмеялся.
Снаружи тяжело захлопали птичьи крылья. Он и жена вышли на недавно приобретенную землю. Их взорам предстали дивные создания, восседавшие на воротах. Яркое оперение райской птицы контрастировало с унылым пейзажем. Рядом с ним стоял гордый перепелятник с пестрым синевато-серым окрасом, зорко оглядывая окрестности.
Когда они материализовались и спустились на землю, послышался шелест ткани и звяканье металла об их одежду. При каждом движении их мантии развевались и расправлялись с тихим шелестом. Теперь перед ним и женой стояли Мастер Ван, толстенький и невысокий, отрастивший бородку с усами и его протеже. Они были в белых шёлковых халатах, а под ними носили высокие чёрные нательные рубахи. Металлическая окантовка на их воротниках поблескивала на свету. Белый и черный — цвета их школы горы Хуашань — школы запада, если коротко.
Почтительно склонив головы, Жу Лан и Бай Ли поприветствовали мастеров, которые ответили им не менее учтивым жестом.
— Мастер Ван, приятно видеть, что вы наконец-то почтили нас своим присутствием. — приветливо сказал Жу Лан, но подал знак старому другу на человека рядом.
— Жу Лан, мой мальчик, — толстяк заключил его в нежные медвежьи объятия. — Я тоже рад тебя видеть. И тебя, дорогая Бай Ли. Но, боюсь, у нас мало времени на обмен любезностями и чаепитие. Приближается солнцестояние. — его взгляд переместился на своего ученика, тон стал серьезным. — Дан Хэ, мне нужно, чтобы ты возвел барьер вокруг поместья.
Молодой
