бы не встретил меня так холодно, не занимай его что-то, сравнимое с угрозой всем поселенцам.
— Да у меня возник вопрос по поводу практики, — начала я издалека.
— Не волнуйся, — отмахнулся отец. — Просто постарайся вести себя получше.
— Да я вообще-то…
— Дела идут не слишком хорошо. За последние месяцы мы потеряли много отличных ребят как в стычках с порождениями, так и с жителями Чистых Земель у границы. На темных охотятся, не скрывая этого. Нам жизненно необходимо сближение с Империей, чтобы обезопасить себя хотя бы с одной стороны. Постарайся быть милой с Лавьером, он наследник императора. Пока речь о браке не идет, но будет отлично, если вы наконец подружитесь.
И тут у меня нефигурально отвисла челюсть.
Глава 7
Я честно попыталась объяснить отцу, что совершенно — вот ни капельки! — не смогу быть милой с Лавьером, но ничего не вышло. Потому что он меня даже не слушал. Иногда кивал, но все аргументы явно проходили мимо. В мыслях он был где-то далеко, а хмурое лицо и тени, что залегли под глазами, намекали, что ему совершенно не до меня.
По крайней мере, я убедилась в одном: приказ исходил от моего отца, а не от ректора. Значит, можно сэкономить время — идти ко второму бессмысленно.
Теперь я медленно брела по коридору, обдумывая услышанное. И не знала, какая часть волновала меня сильнее. Забавно, но практика пугала куда больше невероятного договорного брака. Я не могла представить, чтобы отец согласился на такой союз с врагом. А вот перспектива оказаться в голове у Лавьера была ужасающе близка и реальна. И я знала, что мне в этой голове не понравится.
Почти с первого дня, как Генри появился в замке, мы с ним пришли к негласному соглашению — не травить друг друга всерьез. Во всяком случае, я так считала, потому что мы это никогда не обсуждали. Мы и врагами-то не были — в отличие от наших семей.
В то время я не знала ничего, кроме мнения своей семьи. Отцу, при всем его благородстве, радушно принять Лавьера оказалось тяжело. А того, в отличие от других переселенцев, пришлось сначала выслушать, а потом охранять и следить, чтобы никакое порождение не откусило от него половину раньше времени. Мать считала, что такое отношение несправедливо, ведь Генри мог оказаться милейшим человеком, но ее послушали не сразу. Естественно, подражая любимому отцу, я подготовилась к встрече. То есть успела вдоволь подразнить и поиздеваться — все, что пришло на ум пятнадцатилетней девчонке, которой впервые понравился парень.
Это быстро наскучило. Старая семейная вражда не мотивировала на подвиги, а собственных поводов Генри мне не давал. Он вообще держался с удивительным достоинством. Увы, будучи моим ровесником, отказывать себе в удовольствии отыграться он не спешил, поэтому веселая взаимная грызня продлилась целый год.
Потом она остыла и улеглась. Но ненадолго.
Как оказалось, у нас обоих не было веселого шумного детства. Мы не наигрались. А потому, когда мы оказались на одном курсе в Академии, развлечения продолжились. Только теперь они походили на соревнования в глупости. Несса, которой периодически доставалось лишь за то, что она жила со мной в одной комнате, горестно вздыхала, каждый раз уточняя, не по десять ли нам с Лавьером лет — нас бы к ее любимой гувернантке, а не на третий курс.
— Может быть, — пожимала плечами я.
Во Мраке и так взрослели быстро. Вынуждены были взрослеть. Так почему отказывать себе в этой капельке детства, пока можно? Тем более она находила отклик.
И хотя все это казалось несерьезным, мы с Генри знали, что однажды окажемся по разные стороны баррикад. Империя косо смотрела на наши земли. Раньше, когда Мрак еще распространялся, захватывая новые территории, люди объединялись, чтобы бороться с ним и его порождениями. Теперь же, когда в нем поселились мы, нас тоже приравняли к врагам. Не просто темные, а едва ли не изменники. Давно поговаривали, что темные должны отделиться официально. Основать свое государство. Посмотрела бы я, как отреагирует император на попытку отжать у него столько земель.
Я остановилась, прикрыла глаза и мысленно позвала Клубка. Он заставил меня долго ждать, что меня удивило. Обычно являлся сразу. Нет, телепортироваться он не мог, просто лапы и крылья у него были быстрыми. Но только если он сам того хотел. К сожалению, Клубок вырос таким же вредным, как и я.
Он появился из окна в конце коридора и неспешным шагом направился ко мне.
— Ты совсем обнаглел за полгода? — вопросила я. Вообще-то, ожидала, что он днем и ночью будет висеть на мне, как только вернусь.
Клубок угрожающе увеличился, а потом снова вернулся к размеру обычной кошки. Шерсти стало меньше, морда — заметнее, и моему взгляду предстал кусок мяса, торчащий из пасти. Хорошего жареного мяса, которое должны были подавать на обед.
Я присела, протягивая руку к коту, и он быстро проглотил добычу, словно боялся, что отберу. Мне стало совсем не по себе. Почему все так изменились за несколько месяцев?
— Тебе жалко или стыдно? — удивилась я.
Клубок мотнул головой. Жаль, что ответить не мог.
— Значит, стыдно, — заключила я, глядя в его красные глаза. А стыдно могло быть только брать из рук неприятеля. — Променял меня на Лавьера?
С жалобным писком Клубок вскарабкался мне на плечо.
— Не волнуйся, — вздохнула я. — Ругать не буду. Скоро окажемся в одном положении.
Неизвестно, что я обнаружу в голове у Генри, что возьму себе от него и и какую угрозу эти знания несут мне и всем нашим людям. Уверена, Генри тоже это понял. И, вероятно, счел, что меня специально выбрали шпионом. Кого же еще, как не «принцессу», раз мои родители могут обойтись без посредников. Да, именно этого отец и ждал от меня.
Что если время пришло? Время для тех самых разных сторон баррикад. Игры кончились. Неспроста он на меня так смотрел…
Тьфу! Скоро додумаюсь до того, что буду бояться выйти вечером из общежития.
Я попыталась немного сдвинуть Клубка, чтобы когти не впивались так сильно. Задела прядь волос, почувствовала что-то непривычное и со вздохом отодрала от нее кусок паутины.
— Почему паутина? — спросила я у Клубка. — Тоже не знаешь?
Очень странный выбор. Нет, противно, конечно, не спорю. Идиотская выходка. Но не покидало чувство, что я забыла о чем-то.
О чем-то важном.
Глава 8
Видели ли вы когда-нибудь, как так называемый враг превращается в настоящего,
