Книга Красный волк - Н. Свидрицкая

ударил в ноздри. Это был мутант, не принимавший чистый пска, который убил бы его в несколько месяцев, а вдыхающий очищенный фильтрами дым — такой наркоман терял свой первоначальный облик, но продлял свою жизнь на много лет и даже столетий. Этому мутанту могло быть и сто лет, и триста, и тысяча. А ещё — и Ив содрогнулся, подумав об этом, — солевым мутантом, говорят, стал уже Л: вар.

Повинуясь его знаку, Ив сел, напрягая все свои силы, спустил ноги со ставшей неожиданно холодной и неприятной основы и так, сидя, сполз на пол, который оказался совсем близко — это мутант был всего лишь по пояс самому Иву. Прислонившись к основе, и на всякий случай опершись о неё руками, Ив стоял и смотрел на мутанта, а тот, отойдя чуть в сторону, стоял и смотрел на него.

— Тебе холодно? — Спросил, насмотревшись.

— Да.

— У тебя что-нибудь болит?

— Нет.

— Ты чувствуешь себя слабым?

— Да.

— Тебя тошнит?

— Нет.

— Голова кружится? В глазах двоится?

— Нет.

— Видишь меня хорошо?

— Да! — Закипая, отвечал Ив. — Что происходит? Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Выпрямись. — Не обращая внимания на его вопросы и возмущение, потребовал монстр. Ив, помня о том, как его вынудили прокричаться, выполнил приказ, с трудом, но выпрямился.

— Отличное тело. — Повторил монстр. — Это усилие должно было тебя утомить. Можешь сесть и отдохнуть. Через несколько минут за тобой придут.

— Кто?!

Мутант и не подумал ответить. Повернулся и ушёл. Свет загорался в полу и гас под его ногами, и совсем исчез, когда мутант скрылся в каком-то мгновенно возникшем и пропавшем проёме. Ив бессильно сполз на пол и закрыл глаза. Он был встревожен, возмущён, но при этом страшно слаб. Сколько он так просидел, он не заметил, не почувствовал. Придя в себя, он огляделся. В темноте светился только маленький клочок пола, на котором он сидел; светился слабо, тускло, так, что он еле — еле мог рассмотреть контуры своего тела. Что было вокруг, он не видел, и его это напрягало. Несмотря на слабость, он смог приподняться, потом встать. Немного постояв возле опротивевшей, но надёжной опоры, Ив решился и сделал шаг. Пол под его ногой засветился немного сильнее, он отпустил основу и пошёл. Ноги плохо слушались его, и двигался он медленно и неуверенно. В слабом зеленоватом свете он увидел камеру, возможно, похожую на ту, в которой он сам проснулся, и, движимый почти болезненным любопытством, Ив подошёл к ней ближе. В мутно — зелёной жидкости, до краёв наполнившей камеру, плавало что-то совершенно непонятное; подойдя к камере почти вплотную, Ив понял, что здесь тоже есть знакомая трубка, на конце которой висит что-то, больше всего напоминающее клубок внутренностей, который ритмично подрагивал вместе со всей камерой. Ив в сильном смущении и даже испуге отпрянул от камеры, и заметил, что стало как-то светлее.

— Нельзя подходить к другим офтам. — Раздался позади него голос, говоривший на лингве Бехидже. — Нельзя светить.

Ив быстро развернулся. Высокий, почти с него ростом, Бехидже протянул ему серую одежду, пахнущую какой-то гадостью.

— Что это? — Спросил Ив. — Здесь, в камере — что это?!

— Офту нельзя говорить. — Бесстрастно продолжал Бехидже. — Нельзя шуметь возле других офтов. Нарушается покой.

Ив прикусил губу. Кажется, такое обращение с ним здесь было нормой. Всё равно он что-то узнает, не сейчас, так после. Он молча оделся, страдая от резкого запаха одежды, и пошёл вслед за Бехидже к стене, в которой при их приближении обозначилась светлая полоса. Бехидже провёл перед ней рукой, в которой зажата была какая-то пластина, и его с Ивом принял крохотный тамбур. По тому, как приподнялся в нём желудок, Ив понял, что поехали они вниз. Не удержался и спросил у Бехидже, куда они едут, и, конечно же, не получил никакого ответа. Снова прикусил губу. Двери тамбура открылись, и Ив зажмурился от яркого света, который принял вначале за дневной. Бехидже потянул его за собой, и Ив послушно пошёл, спотыкаясь и пытаясь рукой нащупать хоть какую-то опору. Прошло какое-то время прежде, чем непривычные к свету глаза проморгались и стали видеть более — менее отчётливо. Ив увидел, что они идут по просторному и пустому коридору без окон, и что светится ярким белым светом потолок. Ноги перестали его держать, и он сел прямо на пол. Бехидже повернулся к нему, сказал так же бесстрастно:

— Нельзя сидеть. Ты не готов.

— К чему? — Уныло спросил Ив, но уже скорее у самого себя, чем у кого-то ещё. Он смертельно устал, он устал даже тревожиться за себя и, возможно, с облегчением принял бы сейчас даже неизбежную смерть. Всё, чего он хотел — это отдохнуть. Но пришлось встать и снова идти, правда, теперь уже совсем недалеко. Бехидже остановился и открыл с помощью той же пластины квадратную дверь.

— Заходи. — Сказал лаконично. Ив двинулся к двери, с трудом отлепившись от стены, на которую опирался, спросил — не потому, что надеялся на ответ, а потому, что не мог не спросить:

— Что вы собираетесь делать со мной?

К его удивлению, ответ прозвучал:

— За тобой должны явиться друзья.

— Не понимаю? — Растерялся Ив.

— Те, кто заказал тебя Шитахе, твои друзья. Мероканцы.

Ив даже покачнулся, схватившись за стенку. Разве он не у Л: вара?! Облегчение было мучительным, как боль. Закрыв глаза, он пытался дышать ровно и глубоко, чтобы успокоиться. Машинально повиновался Бехидже, который направил его внутрь маленького тесного помещения, услышал, как позади с тихим шипением закрылась дверь, поднял голову. Ни окна, ни прочих излишеств, два метра на полтора, помещение с жёсткой узкой лежанкой и клозетом в углу. Но он был один и мог отдохнуть, а больше ему в этот момент ничего не было нужно. Ив со стоном опустился на лежанку, свернулся клубком, обняв колени. Как бы ни было здесь голо, убого и унизительно тесно, он был тут один. Не в силах больше отгораживаться от своей боли, он впустил себя в неё и растворился в ней. Один! Для мероканца не было трагедии ужаснее. Один — в мире, где не существовало одиночества! У мероканцев не существовало даже понятия «сирота», так как если мероканец терял родителей, у него оставался Дом, Кровью или Силой которого он был. Но все они погибли: и родители, и двоюродные, и троюродные братья и сёстры, и бабушка Паа, и сестра Кеа, и братья матери, и сестра отца… Если кто-то и остался, где они сейчас? Как их приняла Корта, и уцелела ли эта планета,