Книга Тень - Елена Черткова

ей навстречу. Остановившись в метре, он поклонился. Темно-сиреневые пальцы с золотыми когтями сомкнулись, зачерпывая целую горсть ягод, и бросили на камень дорожки у ног Уны. Красные бусины запрыгали, будто разбегаясь от нее в страхе, пытаясь спрятаться в невысокой траве. Девушку передернуло, ибо этот символический ритуал в грубой своей интерпретации подразумевал капли крови мужа. Ступая по ним, невеста как бы входила в род своего избранника. И если не сам муж бросал их, то самые близкие его родственники. И конечно, Уна никак не ожидала увидеть в этой роли Лесэна. И все же, взяв себя в руки, она учтиво поклонилась и сделала шаг по алым горошинам. Сочные ягоды лопались под ногами, оставляя до тошноты правдоподобный след.

Так они дошли до дверей, но дальше риса не пошел.

– Традиции вашей церкви разрешают переступать этот порог зверью и птицам, но не холоднокровным, – развел руками Лесэн и слегка усмехнулся. – Поэтому я вынужден ждать вас здесь.

Уне почему-то стало неудобно, будто это она выставила его за дверь. Щеки запылали. Девушка хотела что-то сказать, но юноша остановил ее небрежным жестом.

– Это всего лишь ритуал. Главное, что я буду рядом тогда, когда это действительно нужно…

Мурашки побежали по ее телу. С одной стороны, ее брала оторопь от того, что риса говорил так, будто он станет ей мужем, а не Карлай. С другой стороны, в его словах читалось нечто такое, что западает в любое живое сердце. Обещание опоры и защиты в трудную минуту, готовность быть рядом во что бы то ни стало. Не этого ли она хотела более всего, стоя на пороге будущего, в котором ее семья разлетается на осколки? Пожалуй, впервые в ее голове мелькнула мысль, что имеющий тень никогда не будет одинок. Кротко улыбнувшись Лесэну, она толкнула тяжелые створки – и сразу утонула в багряных огнях глаз своего избранника.

Деликатность Карлая и тот уровень понимания, с которым он отнесся к ситуации, превосходили все ожидания. После церемонии вместо того, чтобы забрать с собой отныне принадлежавшую ему женщину, он сердечно извинился за то, что не успел достойным образом подготовить дом. Так Уна получила время побыть с семьей до самого отъезда отца и хотя бы как-то примириться с новой жизнью, которая вот-вот перешагнет из неизбежного будущего в настоящее.

Экипаж с ее вещами, гремя колесами о мокрую брусчатку, слился вдали с силуэтами зданий. Девушка же, скрываясь под широким зонтом с кружевной кромкой, не спеша направилась к ближайшей городской пристани. Часы на церкви хрипло пробили восемь. Уна опаздывала, но ускорять шаг не хотела. Пусть холодный ветер кусался, забираясь в рукава и под воротник, но ей были дороги эти последние минуты свободы. Еще не требовалось играть по чужим правилам, подстраиваясь под чуждый и слишком быстро обрушившийся на нее «взрослый» мир. Десятки раз она пыталась представить, что чувствовала бы, не будь у ее избранника тени или хотя бы отмерь ей судьба больше времени. Летела бы она сейчас к нему на встречу легкой бабочкой, почти не касаясь мостовой?

Частные лодки в Цидад-де-Рома были обычным делом. Поскольку жители проводили на них довольно много времени, некоторые корабли походили скорее на дома. И остроносая «Легато», трущаяся белоснежным боком о маленькую, заросшую плющом пристань, как раз была одной из таких лодок. Она казалась неуместно большой и яркой, будто вырезанной из какого-то помпезного полотна и вклеенной в эту мрачную городскую картину.

На палубе суетилось несколько помощников. Карлай сошел на пристань встречать свою избранницу. Крупные капли сыпались с краев зонта, словно тахис стоял в столбе света. Порхнув сквозь эту водяную вуаль, девушка оказалась к супругу так близко, что от волнения задержала дыхание. И следующий полноценный вдох смогла сделать, лишь когда спутник, поцеловав ее руку, бережно подтолкнул Уну к трапу.

Они спустились вниз, в довольно просторный зал с плюшевыми диванами и как бы коренастым столом, льнущим деревянным брюхом к полу. Початая бутылка вина в хороводе щедрых закусок поджидала пришедших.

Лодка вздрогнула и приятно заурчала мотором. Девушка робко присела на край дивана, совершенно не зная, как вести себя.

– Смелее! – усмехнулся Карлай, наливая ей вина. – Теперь это вторая твоя гостиная. Я довольно много времени провожу здесь, а стало быть, это продолжение твоего нового дома.

За спиной раздался резкий звук, и Уна подпрыгнула на месте. В каюту ворвались ворчание мотора, плеск воды и грохот дождя о дерево палубы. Через широкое раздвижное окно в каюту забрался Лесэн. Вновь почти обнаженный. И абсолютно мокрый. Оставляя темные следы на обивке мебели и мягком ковре, он подошел ближе и поклонился. Черные мокрые пряди почти закрыли лицо, спрятав от Уны его выражение. Но почему-то девушке казалось, что ничего хорошего на нем она все равно бы не увидела.

– Не любите зонты? – поинтересовалась Уна, принимая бокал из рук своего новоиспеченного супруга.

– А вы даже купаетесь под зонтом? – усмехнулся юноша, открыл деревянную панель в стене и извлек оттуда пышное полотенце. Вытирался он с задором и удовольствием домашнего пса, которого наконец-то выпустили поваляться на зеленой лужайке.

– Вы купались?! – не веря своим ушам, переспросила девушка.

– В ближайших районах нет производств. Эти каналы самые чистые в городе… – Лесэн вытирал лицо и волосы, отчего его голос сквозь полотенце звучал глухо, но девушка готова была поспорить: ее собеседник улыбался. – Сейчас пора цветения белого вьюна. Может быть, вы не обращали внимания, но на пару метров от воды здесь все заросло им. Невзрачные звездочки цветков не больше горошины, но их аромат прекраснее любых благородных цветов.

Он небрежно бросил полотенце на диван и выглянул во все еще открытое окно. Пошарил за краем – и повернулся к собеседнице с крошечным букетиком в пальцах. Действительно, удивительный сладковато-терпкий аромат улавливался на расстоянии. С хлопком задвинув раму, риса подошел к Уне и вручил ей мокрый шарик соцветий. Девушка залилась краской.

Они немного посидели за столом, закусывая легким ужином повисшую неловкость.

– Нет смысла делать вид, что у нас праздник, – наконец со вздохом произнес Карлай. Игла боли и стыда мгновенно прошила сердце Уны. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, рассыпаться в извинениях, но теплая рука тахиса накрыла ее вмиг похолодевшие пальцы, останавливая. – Семья – это о другом… – серьезно сказал он. – Это о реальной жизни, о помощи и поддержке, о том, чтобы разделить между собой все таким, какое оно есть. Что бы ни происходило: сладкое и горькое, доброе