чего с Витей сегодня и обломится. Ещё сегодня «Брюгге» играет со «Спартаком», и если победят красно-белые, то я — богат. Немного покачивает, переживаю. Кэт это заметила и шепнула на ухо:
— Да будет у нас! Всё будет! Хоть всю ночь!
Она решила, что мой мандраж от волнений и переживаний — обломится мне чего от неё или нет? Смешная малышка. Матч не показывают по телевизору, и будут ли результаты утром в газете — непонятно, скорее всего, нет. «Советский спорт» зажрался, имея монополию на спортивные новости. Может поэтому позже «Спорт-Экспресс» легко откусит большой кусок рынка. Оперативность там была на высшем уровне. Но этой газеты пока нет, и радио нет. Буду утром пытаться узнать результаты у кого-нибудь. В грязь лицом я не ударил ночью, да и Катя постаралась. Обменялись адресами, писать обещала мне. Я точно не буду сам первый.
— Штыба, что с тобой? Спишь на ходу! — ругает меня Петрович, и за дело ругает.
Сил после бессонной ночи немного. Витя, судя по его довольной физиономии, тоже получил, что хотел, и орут на него так же, как и на меня.
— Артемьев! Ты чего спишь тоже? Чем вы там со Штыбой занимались ночью? Активнее работай, активнее! Всё, закончили! Спарринги. Первая пара — Никитин и Артемьев, потом Штыба пусть с Острецовым, если не уснёт до этого времени, — подколол меня тренер.
Секс перед боем, да и вообще перед соревнованием, не на пользу, тем более такой выматывающий. Более мастеровитый Витя своему сопернику откровенно сливает уже третий раунд подряд.
«Щас и меня так же отмутузят», — мелькает в голове мысль.
— Штыба, Острецов — на ринг! — слышу команду и нехотя иду в квадрат.
— Ген! Выиграл «Спартак», три-один! — слышу ликующий голос одного из тренеров другому.
Епть! Как не повезло Острецову. Он вис на мне, пытался зажать руки в захваты, бил в лицо шлемом, бегал как сайгак от моих плюх, только поэтому я не забил его в первом раунде. Но во втором, в самом начале, нашёл я щелочку в его защите и сунул джеб, пару двоек апперкот и хук справа. Соперник рухнул.
— Штыба! Ты всех угробить хочешь? Один остаться? — орёт тренер мне. — Спал же! Спал бы и дальше! Нет, проснулся! Или ты притворялся? Ох, хитрый. И злобный! Что там с парнем?
— Жить будет, — меланхолично кивнул доктор сборной, дав нюхнуть ватку, отчего Острецов выгнулся как вампир, которому загнали в грудь осиновый кол.
— Евгений Петрович, тебя не понять, то ругаешь парня, что он спит на ходу, то наоборот, что не спит, — гаркнул Михалыч, подкравшись откуда-то из глубины зала.
Пару раз ещё выбирались в город, но как гулять, если денег нет? Вообще, Москва этого времени мне нравится. Идём по улице с Цзю, смотрим — очередь собирается буквально на глазах, и длинная такая, уже из магазина выглядывает. Костя сразу окликнул последнего и встал в её конец.
— Ты хоть узнай, что дают, может тебе и не надо, — усмехаюсь я.
— А что дают? — послушно спросил улыбчивый паренёк у мордатой, недовольной жизнью тётки.
Та, против своей природы, обернувшись на Костю и увидев его широкую улыбку, не стала хамить, а ответила:
— Конфеты шоколадные, в коробках, по одной в руки!
Ясно, что если бы я сейчас ушёл и бросил своего приятеля одного, он бы мне этого не простил. Минут сорок потеряли, пока не купили две коробки импортных шоколадных конфет. Мне они не нужны, а Костя рад. Тут же ещё одна очередь, и что там дают — неясно, в конце очереди ещё не знают, а магазин только открыли. Костя и тут встал, но я подловил выходящего с покупкой мужика и выяснил, что дают индийские рубашки или футболки. Короче, типа батников что-то. Батник же нам предложила и цыганка около Лужников. Сто рублей, якобы импорт. Я посмотрел — самопал наш местный, ещё и ткань плохо покрашена. Зато с кнопками металлическими и иностранными надписями. Костя чуть не купил, но денег у него не хватило, а я не занял. Вот ещё.
Девятого у нас с утра тренировка, а потом общий сбор и нам сообщат, кто останется до весны, а кто вылетит. До утра я был уверен, что не вылечу из сборной, но увидев довольную рожу Петровича, победно глядящего на меня, засомневался.
— Юрий Михайлович, а какие у меня шансы? — поймал я в коридоре главного тренера сборной.
— Я за тебя сразу был, но решать будут коллегиально. Жди, — отмахнулся он от меня.
Ну да, отвечает за вес Евгений Петрович, будет с ним спорить Михалыч? Посмотрим.
И вот, наконец, момент истины. Нас шестеро и шесть человек тренеров. Хотя, тренеров пять, один врач, но он тоже участвует в голосовании.
Небольшая лекция от Михалыча о политической ситуации в мире, без этого сейчас никак, и приступили к обсуждению. Что приятно, открытому. Может тоже подстраховываются?
— Первым выступает врач или физиолог, хз кто он там, и рассказывает о проведенных тестах:
— Получается два худших — Никитин и Штыба, — не поднимая глаз на нас, зачитывает по бумажке он.
Капец! А чего у меня хуже всех? Ну растяжки нет, ну деревянный местами. Плохо развиты группы мышц пресса и ног? Да я ногами лучше всех работают, ан нет — какие-то там исследования проводили. Сговорился, сука.
Выступает Михалыч — он за меня, два лишних у него — Никитин и Острецов. За Михалычем встает главный тренер веса Петрович и спускает на меня всех собак! И дисциплины нет у меня, и не способен работать в темпе, то взрываюсь на тренировках, то засыпаю… И бубнит, бубнит.
Ладно, сам виноват, пустил это на самотёк.
— И совсем уж не по-комсомольски поступил он со своим товарищем по сборной Игорем, это с его подачи перспективный боец получил травму, и, мало того, у нас с гимнастками отношения испорчены! — завершил он.
— Вот тут они, — внезапно в открывшуюся дверь входит солидный молодой парень лет тридцати и ещё более солидный дядя, вроде как, в Лужниках главный.
— Штыба Анатолий здесь? — спрашивает товарищ, не смущаясь тем, что возможно помешал нам.
— А вы кто? И что он натворил? — хмурится Михалыч.
— Виктор Викторович. Я из ЦК ВЛКСМ, по поручению Пастухова Борис Николаевича, надеюсь, в курсе кто это такой. Анатолий, как вы знаете, получил высшую комсомольскую награду несколько дней назад. Так здесь он? Хочется пообщаться.
Далее почти как у Гоголя в «Ревизоре» — немая сцена …
Глава 4
— Ну, Витя, ты и ходить,
