чемодан и передал кучеру, а он, в свою очередь, положил чемодан под своё сиденье и закрепил специальным рычагом.
— Куда мы поедем? — спросила я, когда стюард устроился рядом со мной и покровительственно, хотя и не пересекая границ слуги, положил руку на спинку сидения позади меня.
— Прежде всего, не хотели бы вы сменить платье?
— Зачем?
Стюард изобразил что-то вроде сожаления и просьбы о прощении.
— Ведь вы уже получили диплом чародейства, не так ли? К чему вам и дальше носить ученическое платье?
— Диплом я получила. Но я не хотела бы тратить деньги на наряды.
— Вы бы предпочли потратить их на книги? — догадался стюард, и губы его дрогнули, будто он вот-вот разразится хохотом. — Не волнуйтесь, в столице для этого есть библиотеки. Вы купите абонемент всего за несколько таллов, и сможете брать книги для чтения бесплатно.
— Я знаю, что такое библиотеки, — заметила я сухо. — И всё же мне не понятно, зачем мне менять платье.
Про себя я отметила, что одна только ткань для ливреи, что была на этом стюарде, безусловно, стоила дороже, чем год моего обучения в Чародейской школе. И, уж конечно, светское платье молодой аристократки будет стоить гораздо больше, чем есть у меня в кошельке.
— Ну, неужели вы хотите предстать перед судом этакой…
— Оборванкой? — закончила я за стюарда, он протестующе замотал головой, но тут же улыбнулся.
— Я хотел сказать скромницей.
Я задумалась. Вокруг уже тянулся город, и все его женщины были одеты ярко — если говорить о тех, кто заслуживает внимания. Тех, кто был плохо одет, провожали насмешливым или брезгливым взглядом. Служанки взирали на наряды аристократок с нескрываемым восторгом и завистью. «Может статься, — подумала я, — что суд не отнесётся к моим показаниям серьёзно, увидев, что я одета беднее, чем какой-то стюард».
— Хорошо, — согласилась я. — Мы заедем за платьем. Но учтите, что я не так богата, как Его Превосходительство.
Стюард изобразил сердечный поклон, что было трудно, поскольку он сидел.
Мы заехали в самый демократичный по ценам салон готовых нарядов и купили одно из самых скромных платьев. Оно было глубокого синего цвета, долу, с тонкими кружевами на манжетах и воротнике, а низ платья украшал неброский узор, вышитый бисером. По настоянию стюарда, я дополнила наряд серебристыми серьгами с меонитом, прозрачным, как хрусталь, полудрагоценным камнем, и кипельно-белыми туфлями на невысоком каблуке.
— Прелестно, — заключил стюард, пребывая в полном самодовольстве. Он явно полагал, что превратил заморыша в юную госпожу. Я же считала, что меня обвесили довольно дорогими и бесполезными безделушками, которые никак не понадобятся мне ни в магистратуре, если я туда соберусь, ни дома, в лесной глуши Мории, ни в каком-либо из путешествий, если я решу начать образ жизни странствующей ведьмы.
После магазина Бон отвёз меня в ресторан, где мне пришлось проявить все качества благовоспитанной аристократки. К счастью, стюард галантно расплатился по моему счёту. За свои деньги я бы не купила в этом заведении и зёрнышка от кунжутной булочки.
Наконец, мы отправились в гостиницу, где останавливались и жили, как пояснил стюард, государственные лица, в том числе свидетели, и губернаторы, и министры, прибывшие в столицу по делам.
— Я должен сказать вам, — произнёс стюарт, пока я ставила подпись в реестре гостиницы, — что процесс может затянуться. И если вам станет скучно в государственной гостинице, вы всегда свободны покинуть это место и потребовать с меня подобрать вам такое жильё, которое оградит вас комфортом и покоем в часы досуга.
— Мне нравится здесь, — немного удивилась я.
Гостиница была просторная, делилась на два крыла. Снаружи она была украшена парком и клумбами, а изнутри — большими окнами, старой позолотой и пурпурной парчой. Моя комната была в четыре раза больше той, что была у меня в общежитии чародейской школы, и в два раза больше той, что мне отводили в замке на острове Терезы. Она была больше даже той комнаты, в которой я жила дома. Пол был укрыт сверкающей мягкой плиткой с простым узором, стены покрывали матовые текстурные обои бежево-золотистого цвета и белые и розовые шифоновые драпировки, окна прикрывали белые кружевные тюли. Пространство было обставлено так, чтобы образовывать несколько зон: спальню, гардеробную и гостиную, если вдруг у меня будут посетители. Широкая кровать под атласным покрывалом была закрыта от гостиной занятной шестистворной ширмой, на которой была изображена пастушка в розовых шифонах, умильные кудрявые овечки и то ли пастушок, то ли молодой аристократ, играющий на свирели и шутливо улыбающийся девушке. Конечно, картина не шла в сравнение с творениями Гётса, Саурима или других великих художников, но она была милой, забавной и очень гармонично вписывалась в обстановку комнаты.
На прощание Бон дал мне свой микрофон, который до этого он нёс на левом ухе в виде кафа, и сообщил, что я могу вызывать его в любое время дня и ночи и полностью располагать им. Он обещал, что всюду проводит меня, всё объяснит и, если я пожелаю, представит меня в любом обществе. Слушая его, я впервые заподозрила, что мне придётся пробыть в столице гораздо дольше, чем я ожидала.
Действительно, так оно и вышло. Я больше пятнадцати раз посещала дознавательный корпус, повторяя и уточняя свои показания, дважды меня подвергали гипнозу. Помимо событий, произошедших в лесу на острове Терезы, я рассказывала о своём прошлом, своей семье, даже о своей жизни в чародейской школе. Иногда, пытаясь уличить меня в рассеянности или лжи, мне давали перечитывать запись прежних моих показаний, в которых намеренно были сделаны неточности и ошибки. Я неизменно указывала на отклонения и терпеливо повторяла правильный вариант. Как я узнала позже, вместе с тем, как велись бесконечные допросы, в Морию, чародейскую школу и даже на остров Терезы были отправлены запросы на мою подробную характеристику и проверку моих показаний и документов. Наконец, дознание было окончено, мои показания проверили, приняли и записали в уголовное дело. Однако покидать столицу мне запрещалось. Гномы всё ещё не были пойманы, а улики ещё не были собраны в достаточном количестве. Мне предписывалось оставаться в городе, пока не закончится следствие и судебное разбирательство. Иными словами, пока не будет вынесен приговор.
Так прошли 16 дней. В свободное от конторы время я призывала Бона и просила показать мне столицу. Мы ездили по улицам на двухместном экипаже, и стюард знакомил меня с достопримечательностями, культурными и научными центрами города, а также с его обычаями, нравами и законами. Очевидно, я выделялась из толпы тем, что появлялась регулярно после трёх часов дня и
