—Привет. Целый день не виделись,— я улыбнулся.
—Привет. Как бок, болит?
—Немного. С корсетом возиться та ещё морока. Давит он со всех сторон. Неудобно.
—Доброго утра,— к нам подошёл знакомый официант.— Ваш кофе в большой кружке.
—А, спасибо,— я благодарно кивнул, посмотрел на него.— Перевели?
—Перевели,— вздохнул он.— Что-нибудь ещё желаете?
—Газету свежую. Что-нибудь из наиболее читаемого.
—Конечно. Одну секунду.
Официанту потребовалось только дойти до стойки с напитками и обратно. По утрам в отель привозили большую подборку периодических изданий. А что, удобно, проснулся, спустился попить кофе, тут тебе и Спорт-Экспресс, и Имперский Вестник. Последняя и досталась. Меня интересовало, как долго ещё будут проходить траурные мероприятия. Хотелось уже вернуться в столицу и запереться в тихом зале МИБИ.
—Кстати, ты сестёр Юй не видела?— спросил я, быстро просматривая заголовки новостей.
—В номере сидят. Светлана Евгеньевна запретила им выходить. Сказала, что ты можешь испортить себе репутацию на ровном месте и пусть лучше они пару дней проведут взаперти, чем восстанавливать дорогой отель.
—Зря переживает, я же ничего пока не порушил. Вечно она вмешивается…
Минут двадцать мы тихо пили кофе. Что мне нравится в Алёне — её способность не отвлекать меня вопросами и разговорами. Уже привык, что она часто предпочитает посидеть рядом, почитать книгу или послушать что-то в наушниках. Почти как телохранитель. Но и поболтать с ней о пустяках тоже можно. Кстати, когда она улыбается, то очень красивая. Прямо как сейчас. Я тайком посмотрел поверх газеты, заметив лёгкую улыбку. Вот уж кого не тревожат проблемы, связанные со смертью правителя.
В кармане слегка завибрировал телефон. Пришло короткое сообщение от Таси: «Ты где?». Написал, что в кофейне, что здесь тихо и почти никого нет. Ещё одно сообщение: «Тебя генерал Осташков ищет. Ждёт в переговорной комнате Ш. После разговора спускайся в ресторан, мы тебя ждём на завтрак».
—Спокойное утро закончилось,— вздохнул я.— Алён, можешь спускаться в ресторан, Тася организовывает завтрак. Я приду, как только освобожусь.
—Заказать что-нибудь?
—Сырный омлет с беконом. Он у них неплохо получается.
Переговорную я нашёл только с помощью сотрудника отеля. И комната меня удивила. Это был лифт, пенал, шкаф в конце концов. Метра два с половиной по ширине и четыре в длину. Там едва уместился овальный стол, вокруг которого тесно расставили восемь стульев. Плотно зашторенное окно во всю крошечную ширину помещения и угнетающе неприятный тёмно-жёлтый цвет стен. Генерал Осташков одет почти в такой же торжественный костюм, как и во время награждения. На шейной ленте — крест, на груди — звезда ордена.
—Доброе утро,— поздоровался я, несколько удивлённый таким визитом.
—Доброе, Кузьма Фёдорович,— поймал мой взгляд на звезду.— Год положено носить орден на всех значимых мероприятиях.
—Мне тоже?— испугался я.
—Нет. Лишним, конечно, не будет, но постоянно — только для военных. Предмет статусный, таким похвастаться могут лишь четыре человека, включая тебя. Даже у великого мастера Геннадия Сергеевича подобного нет. Садись,— он жестом показал на стул.
—Тесновато здесь…
—Да уж,— Глеб Романович рассмеялся.— Не развернуться. Единственная свободная комната. Все остальные заняты для совещаний.
В отличие от меня генерал обладал комплекцией медведя и ему было куда сложнее занять место за столом.
—Знаю уже, что вчера вечером произошёл неприятный инцидент, где моё имя упомянули.
—Если я поспешил с выводами, прошу простить. Просто подумал, что награждение орденом — Ваша инициатива.
—Всё правильно, моя,— кивнул он.— За такое оскорбление можно было и на месте прибить мерзавца. И был бы сопляк какой, так ведь вполне взрослый мужик. Двадцать пять лет, а всё по яхтам и дискотекам прыгает как мальчишка.
—Вы его знаете?— уточнил я.
—Отец его — мой хороший друг. Так, они уже должны были прийти,— он посмотрел на часы.— Задерживаются.
Встав и едва не опрокинув при этом стол, он прошёл к двери, распахнул и выглянул в коридор и почти сразу вернулся, не став закрывать её.
—Идут.
Первым в небольшое помещение едва не влетел вчерашний крупный парень, следом же шагнул высокий мужчина в костюме. Шириной плеч он похвастаться не мог, но мне показалось, что он был крепок телом. Такой два гвоздя в бантик завяжет. Ладони широкие, сильные. Друг на друга гости были похожи. Те же волосы, тот же овал лица и переносица. Кстати, младшему неплохо досталось. Нос у него был, скорее всего, сломан и густо замазан прозрачной мазью, как и рассечённая бровь. Судя по кулакам отца, для такого эффекта могло хватить одного удара. Но, помимо прочего, была заметна опухшая скула и расплывающийся синяк. Всё-таки крепки телом эксперты первой ступени. У простого человека давно бы половина лица заплыла и покрылась сплошным синяком.
—Стой ровно,— отец одёрнул его за плечо. Голос у него был почти как у генерала, только не такой низкий.
—Здравствуйте,— встал я.
—Кузьма Фёдорович, бить его будешь?
—Да ему вроде хватит.
—Мало. Я бы ещё добавил, кулаки жалко,— процедил мужчина.
—Анатолий Евгеньевич,— представил его Осташков.— Плетнёв.
—Рад знакомству,— мы обменялись рукопожатием.
—Материно воспитание и влияние,— вздохнул Плетнёв.— Вырастил на свою голову. Ни хрена не понимает, а в такие разборки лезет. Собственного отца ведь подставляет! Этот твой друг княжеский…
Мужчина не выдержал и выдал матом всё, что думает по поводу молодого князя Разумовского и их дружбы с сыном. Я думал, врежет ему ещё раз, но он сдержался.
—Убьёт тебя Кузьма Фёдорович, ни капли не жалко,— подытожил он.— Мать ещё одного родит.
—Простите,— парень опустил взгляд.— Кровь в голову ударила. Я был неправ и не знал.
—Не кровь, а кое-что другое тебе в голову ударило.
—Простить можно,— сказал я под взглядами военных.— Пойдёт ли ему это на пользу?
—Уже решено. Завтра улетает в Мурманск, а оттуда — на атомный ледокол. Младшим помощником механика на весь оставшийся сезон и до следующего сентября. А там посмотрим. И если мне капитан на тебя пожалуется, на плавучий рыбозавод отправлю, сети тянуть.
—У меня знакомый на ледоколе работал как раз механиком,— сказал я.— Хвастался, что это работа для сильных и отважных людей.
—Всё так. Арктика умеет воспитывать людей. Слабые уже через месяц домой просятся. Сын ведь училище закончил, но вместо того, чтобы по моим стопам пойти, бездельем мается. Думает, что ему всё так сразу дадут. И должность высокую и привилегии,— он посмотрел на часы, затем на Осташкова.— Время. Я его отправлю и успею к собранию. Кузьма Фёдорович.
