По крайней мере, лично он делает очень много для достижения своей цели.
После ранения короля, Генрих, по сути, встал во главе вестонской армии, находящейся сейчас в Бергонии и, если верить слухам, которые циркулировали сейчас в Эрувиле, у среднего сына короля, якобы, определенно имелся талант полководца.
Принц вполне успешно проявил себя в двух сражениях, которые, по правде сказать, были всего лишь небольшими стычками, но все эти победы были преподнесены обществу как героические подвиги. Когда месяц назад Генрих вернулся в Эрувиль, здесь его встречали как настоящего героя.
В общем, пока вестонские войска, вставшие на зимовку, мерзли в Сером Предгорье, в самой северной и безлюдной части Бергонии, принц-герой и его генералы блистали на столичных балах.
К слову, у аталийцев дела обстояли еще хуже. Об этом мне поведал мой брокер, господин Берон, которого я через Кевина пригласил на днях на обед.
Так вот, если Бергония была союзником Вестонии, то войска Альфонсо V Благочестивого находились на вражеской территории и несли большие потери из-за постоянных нападений бергонцев, которые сбивались в небольшие летучие отряды и грабили обозы аталийцев.
В легионах аталицев начался мор, из-за которого чуть было не начался бунт. Волнения в армии удалось подавить только благодаря участию рыцарей ордена «Багрового щита». Боюсь даже представить, что они потребовали за эту услугу.
Кроме того, дабы успокоить недовольство среди верных дворян, советники убедили короля Аталии издать ордонанс, согласно которому все векселя, выданные астладским конторам аталийскими вельможами, объявлялись недействительными. При этом астладским банкирам запрещалось требовать уплаты по векселям, а аталийским вельможам производить по этим векселям уплату.
За обедом господин Берон увлеченно сообщил мне, что прямо сейчас астладские банкиры начали массово покидать Аталию, вывозя с собой свои капиталы, а также все вклады, оставленные им на хранение их клиентами.
Большинство из этих банкиров выбрали именно Вестонию для переезда. Господа Краоны, естественно, не в восторге, из-за наплыва конкурентов им сейчас будет не до капризов принца Генриха.
Кстати, в свете сложившейся ситуации в Нортланде вестонские вельможи, владения которых находятся на севере и которые поддерживали «синего» принца, вполне возможно обратят свои взоры на северную принцессу, которая может принести мир на их земли. Если у Астрид все сложится, то винтервальдцы станут вечными союзниками Вестонии. Не удивлюсь, если узнаю, что Астрид уже отправила гонцов к этим баронам и графам.
В общем, страна находилась на пороге перемен. Ситуация с каждым днем накалялась. И всю эту кашу, как по мне, заварил именно Карл III. Зачем ему это понадобилось, я пока не понимал, но чутье мне подсказывало, что у короля был какой-то козырь в рукаве.
Я стоял напротив доски и задумчиво разглядывал схему. Все это время я неосознанно накручивал на указательный палец правой руки лиловую ленту, которая принадлежала принцессе Адель.
Потянувшись за листком бумаги и кусочком уголька, я быстро сделал набросок по памяти лица принцессы Адель. Приподняв рисунок, я, склонив голову набок, присмотрелся. Получилось, вроде, неплохо… Взяв со стола небольшую шпильку, я приколол портрет внучки короля в уголок доски и нарисовал рядом с ним знак вопроса…
Очищая тряпкой пальцы от черной пыли, я усмехнулся. Кто бы мог подумать, что я буду рисовать. Причем очень даже неплохо…
Помимо знаний иностранных языков, в наследство от Макса досталось еще кое-что. Оказалось, что предыдущий владелец этого тела в детстве много рисовал и у него это очень даже прилично получалось.
Впоследствии он забросил это дело. Со слов Бертрана, Макс посчитал, что это увлечение не достойно мужчины. Правда, мне не совсем было понятно, как это утверждение сочеталось с написанием посредственных стишков, но я уже давно отбросил попытки искать логику в поступках моего двойника.
Мое новое умение проявилось совсем недавно, на одном из привалов по пути на юг. Мне, человеку, никогда не увлекавшемуся рисованием, вдруг захотелось взять в руки уголек и на листе бумаги изобразить лицо Аэлиры.
В тот момент снежноволосая северянка зачарованно следила за языками пламени костра. Всегда собранная и жесткая, сегодня она казалась мне какой-то беззащитной и открытой.
В ее широко открытых глазах отражались веселые лепестки пламени, а густые волосы, тонко обрамлявшие ее лицо, и мечтательная улыбка создавали впечатление, что у костра сидит не грозная воительница-оборотень, а обычная женщина — хранительница очага и семьи.
Помнится, когда я закончил свой набросок и показал его Аэлире, девушка, долгое время, не отрываясь, ошарашенно смотрела на него. Когда она подняла на меня взгляд, в уголках ее глаз застыли слезинки.
Оказалось, что в моем рисунке она увидела не себя, а свою мать, которая умерла, когда Аэлира была еще ребенком, и которая, в отличие от жесткого отца и стервозной мачехи, была всегда добра и ласкова с ней. С годами лицо матери постепенно стерлось из ее воспоминаний, оставив после себя лишь тусклое видение. И вот я, совершенно неожиданно как для себя, так и для Аэлиры, воскресил ее образ.
Я помню, как под удивленными взглядами Сигурда и остальных, Аэлира поднялась со своего места и, молча подойдя ко мне, поцеловала в щеку. А затем также молча, бережно прижимая рисунок к своей груди, направилась в сторону фургонов.
Сигурд, озадаченно проводив свою жену взглядом, попытался было последовать за ней, но его мягко остановил Бертран, дав понять, что девушке сейчас лучше побыть одной, наедине со своими воспоминаниями.
Помнится, с того дня Верена, на глазах которой все и произошло, начала смотреть на меня с еще большим интересом…
От раздумий отвлек шум шагов наверху у меня в кабинете.
— Это твой старый слуга, — буркнула ниссе, которая сидела на столе и аккуратно перебирала золотые монеты, протирая их тряпочкой и сортируя по году чеканки. — Он один.
Я активировал вход в подвал, и спустя несколько секунд Бертран появился внизу.
— Экипаж готов, ваша милость, — сообщил он и покосился на рыжего енота, который, прищурив один глаз, вдумчиво осматривал сейчас крупный золотой талер. В его маленьких лапках монета казалась большой и тяжелой.
О том, что мне служит ниссе, никто из моих людей не знал. Благодаря достаточному количеству энергии, у нее прекрасно получалось прятаться у меня в фургоне, не попадаясь никому на глаза. Даже Аэлира не смогла учуять ее.
Итту и Бертрана я познакомил уже здесь, в столице. Сказать, что старик был ошеломлен, значит, ничего не сказать. И не удивительно, все-таки ниссе — это персонаж из сказок.
Теперь эти двое присматривались друг к другу. И что-то мне подсказывало, что рано или поздно они найдут общий язык.
— Хорошо, — кивнул я и двинулся в сторону лестницы. Уже поднимаясь, я услышал слегка обеспокоенный голос Итты.
— Ты давай там осторожней, хозяин. Сам знаешь, это такое племя, чуть зазевался — и ты им уже по гроб жизни должен.
Я в ответ лишь хмыкнул и шагнул наверх. Сегодня мой путь лежит на Площадь Менял, именно там на одном из столбов я видел ведьмачьи метки. Пришла пора соприкоснуться с подпольным миром истинных Эрувиля.
Глава 3
Сев в карету, я одернул колет и мельком взглянул на окна первого этажа. Заметив быстро мелькнувший маленький силуэт в оконном проеме, я улыбнулся своим мыслям.
«Лисью Нору» строили непростые ремесленники. Это место создавал артефактор, причем, судя по секретному подвалу, явно не из последних. Но только с появлением ниссе замок как будто ожил. Словно у него появилась душа.
Первые двое суток после нашего приезда Итта знакомилась со своим новым жилищем. Все эти дни она не показывалась мне на глаза. Я даже пытался звать ее, но без толку. О том, что она занята чем-то очень важным, мне давали знать необычные магические эманации, которые я ощущал на протяжении всего того времени.
Ниссе появилась рано утром третьего дня бодрая и счастливая. Не знаю, что там за волшбу она творила, но она явно пошла ей на пользу. Итта заметно изменилась. Ее волосы теперь не были похожи на старое воронье гнездо, гардероб тоже обновился: исчезли лохмотья и дырявые мокасины. На смену им пришли симпатичная льняная туника с капюшоном и высокие сапожки из мягкой кожи. Где и как она их раздобыла, я даже
