убежала, а мы в снегу увязли, ни туда, ни сюда. Вот помаленьку откапываю.
Никола погладил лошадку по гриве, та фыркнула.
— Ничего, глядишь, вдвоём побыстрее управимся, — Никола натянул рукавицы и принялся вручную откапывать телегу.
И правда, вместе вскоре откопали, вытянули на дорогу. Перекусили. Никола Сергея пирожками угостил, а тот его — сыром.
— Сыра такого нигде в округе не сыщешь, — нахваливал новый знакомец. — Сестрица моя — мастерица. Еду этот сыр на ярмарке в Градолесье продавать.
— А я оттуда иду, — отозвался Никола. — Доберёшься, загляни в харчевню «Терем», там родители мои живут, они тебе и кров, и пищу дадут. Только скажи, что Никола-Бок им весточку шлёт — рады будут.
— Спасибо тебе, Никола-Бок, загляну, — обрадовался Сергей. — А сам куда путь держишь?
— В Сусеки я иду, — вздохнул Никола, — к ткачихе за гобеленом. Больно уж мне её расхвалили.
— До Сусек далёко будет. Ни сегодня, ни завтра тебе не дойти. Зато часа через три доберёшься до моей родной Еловой, там сестрица моя Дарья с мужем Волькой живёт. К ним-то на ночлег и попросись, скажи, что от Серого. Они тебе рады будут.
— Что ж, спасибо, друг!
— И тебе спасибо. Без тебя бы полночи я тут копошился, а так вон как мне свезло. Ну бывай! Сестрице привет!
— И моим родным!
Попрощались и разошлись в разные стороны.
Вскоре стали попадаться Николе ёлочки да всё больше, да всё выше. А дальше огоньки замелькали, знать, домики там промеж ёлок-то. Так и есть, дошёл до Еловой. И собаки его уж заслышали, лай подняли. Из окна высунулся мужичок, глянул на пришельца.
— Доброго звёздного! — крикнул ему Никола. — Мне бы дом Вольки найти.
— Шагай до первого поворота, налево уйдёшь, а там третий дом у тебя по правую руку как раз его и будет.
Деревня пахла морозом и дымом. Снег хрустел под ногами и поблёскивал в мягком свете, льющемся из окон. Кое-какие избушки уже уснули, погрузились в темноту, иные подмигивали Николе двигающимися внутри тенями. Такой была и Волькина.
Никола остановился у ровного деревянного забора, поздоровался, повысив голос. Из нутра собачьей будки вытекло ленивое бурчанье. Калитка была не заперта, и Никола вошёл во двор, укрытый снежным одеялом. Три идеально вычищенные дорожки вели к дому, к бане и к сараю. У дома сторожем стоял снеговик с ведром на голове, намотанным шарфом и лопатой в руках-ветках. Никола прошёл мимо, вздрогнул: подмигнул ему глаз-пуговица или показалось? Кошкин-йод! Ноги будто обмякли, но то ведь от усталости — целый день же в пути.
Поднялся Никола на крыльцо, отряхнул снег с валенок, постучал.
Дверь открыл высокий жилистый паренёк с всклокоченными отросшими ниже ушей волосами и торчащей во все стороны широкой бородой. Прищурил слегка жёлто-зелёные глаза.
— Извиняюсь за беспокойство, — улыбнулся гость, — меня Николой зовут, брата вашего Сергея в пути встретил, он сказал, что вы в ночлеге не откажете.
Густые брови хозяина расслабились, в усах заиграла острозубая улыбка.
— А как же! Проходи! — воскликнул он, спотыкаясь о звук «р». — Жена, неси на стол, у нас гости.
Так Никола оказался за столом у Вольки и Дарьи. Круглолицая хозяйка в момент разогрела похлёбку, вскипятила самовар, нарезала сыр. Никола достал остатки своей провизии. Волька не отказался попробовать стряпню, хоть уже и поужинал. Нахваливал пирожки, а Никола наслаждался Дарьиным сыром — нежный, чуть солоноватый, он таял во рту, оставляя молочный привкус на языке.
— Дарья моя мастерица, — нахваливал Волька. — Такого сыра по всему краю не сыщешь! А как она его помешивает да чего-то шепчет-приговаривает — засмотришься.
Никола представил легко да мать вспомнил.
— Как ты с нашим Сергеем-то свиделся? — спросил Волька.
Никола рассказал, как помог вытащить телегу из снега.
— Вот бы мне с ним тогда оказаться, вмиг бы снежок его телегу сам и вынес из сугроба, — всплеснул руками хозяин.
— Ты что ль снег умеешь заговаривать? — удивился Никола, вспоминая идеально ровные дорожки во дворе.
— Угадал! — кивнул Волька. — Всё надеялся Серёгу обучить! А у него один ветер в голове.
— Если б то от человека зависело, — вздохнул Никола.
— А ты, чего? Тоже что ль о себе ничего не ведаешь? Не разглядел ещё?
— Не разглядел, как ни старался. Оттого-то меня сюда и занесло.
Так рассказал Никола, куда и зачем путь держит.
— Думаешь, кто-то сможет ответить тебе про тебя лучше, чем ты сам?
— А ты всех по себе не равняй, — вмешалась Дарья. — У каждого свой путь. Тебе твой дар сам открылся, ты его звать не звал, а он тут как тут. А кому-то совет нужен.
— Как ни крути, а в путь я уже вышел, назад дороги нет.
— Это тоже верно, — согласился Волька. — Раз уж пошёл — иди до конца. Я, кстати, до рассвета ещё в Амбарное выезжаю, сыр Дашкин на ярмарку повезу. Нам с тобой по пути, коли встанешь пораньше, вместе поедем.
— Чего ж не встать, — обрадовался Никола, — вместе-то веселее.
— Тогда отдыхай, путник, и мы пойдём.
— А что же вы на ночь дом не запираете? — поинтересовался Никола.
— Нужды нет, — пожал плечами Волька, — видал, какой у нас стражник во дворе стоит? Некого нам зимними ночами бояться.
— Я-то прошёл, — возразил Никола.
— Значит, хороший ты человек, — хмыкнул Волька, — дурного он бы не пустил. Добрых снов.
— Добрых снов.
Улёгся Никола на печку, сак под голову подложил и лишь сейчас понял, как сильно устал.
Только моргнул, а тут уж Дарья горшками загремела к завтраку. Накормила пшённой кашей, свежим хлебом с маслом и сыром, проводила в дорогу.
Рассвет Никола с Волькой встретили в дороге. Травили байки, смеялись, болтали о родных местах. Погода была безветренной, а, может, просто лес густыми соснами охранял путников от холодных порывов. Оно и хорошо, да только и солнце проникало сквозь этот заслон лишь изредка. Так, за разговорами, и не заметили друзья, как сумерки окутали лес синеватым тулупом. Да только сразу зябко стало да уныло, как свету поубавилось. А тут ещё и лошадка зафыркала, заозиралась.
— Устала, видать. Пру, — притормозил Волька. — Давай-ка ноги разомнём, пока Снежинка передохнёт.
— Разумно ли в потёмках останавливаться? — спросил Никола, сам всё же спускаясь с телеги. — Ну-ну, милая.
Он погладил лошадку по белой шее. Почуял её напряжение.
— Это не усталость, она напугана! Поедем-ка отсюда.
Никола рванул к телеге, опёрся руками, чтобы запрыгнуть, да не успел.
— У-ух! — заорал Волька под ржание лошади.
Никола так и повис на телеге.
— А ну пошёл! — Волька схватил ружьё, нацелил вперёд.
Лошадь плясала, неумолимо ржала. За вздыбленной гривой её сверкнули две жёлтые точки, обрисовался
