приезжали. Свой отпуск здесь проводил папа, а потом его сменяла мама. Во время пересменки, когда родителей не было, я жила в комнате у Сони. Продукты из города не завозили, а покупали на неделю на рынке. Хранили их в леднике, который был практически у каждого дома. Озер там было много, поэтому хозяева заготавливали на них лед, загружали в ледник и застилали соломой. Лед сохранялся все лето.
В жаркую погоду мы купались в озере. Папа оборудовал для нас свое место, которое никто не занимал. Песок был мелкий и мягкий. Окружал озеро молодой сосняк. Папа ловил рыбу, а по крутым склонам у озера росло множество белых грибов. Мы с папой собирали их в большую бельевую корзину с двумя ручками. Набирали целую корзину, и только одни отборные белые.
* * *
1932 год, Поповка.
Мы снимали помещение на втором этаже. Грудной братишка Алик так осточертел своим плачем и криком, что у меня возникло сильное желание выкинуть его в окошко. К тому же, когда мама уходила в магазин или еще куда-нибудь, мне приходилось сидеть с ним вместо того, чтобы гулять.
* * *
1933 год, Девяткино.
Папа устроился в Девяткино на работу, и поэтому мы провели лето там. В Девяткино была ненормальная женщина с очень маленькой головой, очень злая. Раз она почему-то погналась за нами, ребятами, и, спасаясь от нее, мы спрыгнули в песчаный карьер. А вылезти не смогли, поскольку стенки у ямы были высокие и крутые. Там мы и просидели до вечера, когда обеспокоенные нашим долгим отсутствием родители нашли и вытащили нас.
* * *
1934 год, Елизаветино.
На даче я жила с бабушкой Фаней, братом Аликом и няней Зоей. А через несколько домов от нас снимала дачу моя крестная Александра Павловна Редькина с дочерью и внуком Аликом. С ними мы общались каждый день.
В бывшей барской усадьбе разместилась опытно-селекционная станция Института растениеводства — место очень притягательное для детворы. Туда лазили за горохом, очень крупным и вкусным. Ели и горошины, и стручок. А когда полезли за яблоками, появился сторож с ружьем. Удирая, я спрыгнула с забора, но неудачно — зацепилась платьем и повисла. Платье было новое и крепкое, я задергалась и отцепилась, разорвав его. Платье мне очень нравилось, как было жалко его! Говорили, что на станцию приезжал сам Мичурин, поэтому яблоки там росли мичуринские.
Когда мы играли в прятки «Двенадцать палочек», я решила схитрить и пробраться по канаве, заросшей сверху крапивой. Чтобы попасть на дно канавы и не обжечься, я на голое тело завернулась в простыню и прыгнула через крапиву. Но на мою беду простыня зацепилась за забор, и я проломилась через крапиву практически голая. Увидев волдыри-ожоги, моя бабушка перепугалась, решив, что я подцепила какую-то заразу. Я успокоила ее, однако сама была не рада. Еще раз волдыри у меня, а также и у моей няни Зои появились после того, как нас покусали пчелы. Пострадали мы невинно, ни за что, просто проходили вблизи пасеки. Когда напали пчелы, то стали отбиваться, а напрасно — вышло еще хуже.
Александра Павловна решила покрестить внука Алика. Для этого пригласили батюшку к себе домой. Все приготовили для крещения — в ванночку налили воды, священник положил туда большой серебряный крест, вылил целую бутыль святой воды. Крестной была я, а крестным, заочно, муж тети Ани, Скакунов Андрей Мартемьянович по прозвищу Кока. Перед тем как окунать младенца в воду, крестная, то есть я, должна была обнести крестника на руках вокруг купели три раза под пение псалмов. А Алик успел в это время схватить меня за нос, а попа дернуть за бороду. После ритуала крещения отметили это событие за столом, обмыв черносмородиновой наливкой. И ведь и мне наливали! Тоже мне взрослые! Домой я возвращалась, держась за заборы, чтобы не упасть в канаву. Но дошла благополучно, представ в таком виде перед бабой Фаней. Та, конечно, высказалась в связи с этим в адрес Александры Павловны.
В выходной обычно собирались все члены нашего «колхоза». Приезжала тетя Аня с крестным Кокой, мама. Как-то раз устроили пикник на опушке леса. Моя крестная захватила много продуктов — выпечку, копченый окорок и прочее. Заводили патефон, веселились. Но внезапно набежала туча, единственная на небе, и пошел дождь. А когда мы удирали через луг, посыпал и град — крупный, с вишню. Сняв с себя одежду, укрыли ею Алика, я пряталась под простыней, но она не спасала и было больно.
Среди мальчишек я была своей и заводилой. Мы любили играть в «Попа-загонялу». Расстояние до станции составляло порядка трех километров, и мы могли загнать «попа» больше чем до половины этой дистанции. А потом бежали наперегонки назад кто с битами, кто с «попом». И нередко я прибегала первой, хотя и была упитанной. Также играли в городки, иногда вместе со взрослыми. Городки мне сделал папа.
Где-то на половине дистанции до станции находился цех по изготовлению бижутерии. Возле него стоял ящик, куда складывали брак. Я там себе набрала много разного и осенью дарила друзьям в Ленинграде.
Запомнилась одна бабка, жившая по соседству. Ей было больше ста лет, а она еще работала в колхозе, всегда была веселая, энергичная, совсем не похожая на древнюю старуху.
Говорили, что в тех местах был особый микроклимат. А леса отличались уникальными растениями. В них росли в большом количестве ночные фиалки, обладающие очень сильным и приятным запахом. Как и от черемухи, от большого букета ночных фиалок, поставленного в комнате, можно было «угореть». Мне посчастливилось найти орхидею «Венерин сапожок» желто-фиолетовой расцветки. Говорили, что этот цветок рос только там и нигде больше в Ленинградской области не встречался. В елизаветинских лесах я впервые увидела насекомоядную росянку.
* * *
1935–1936 годы, Мариенбург.
В Мариенбург мы попали следующим образом: Мартемьяныч вводил в строй завод Рошаля, не знаю, что он должен был выпускать, поэтому там находилась и тетя Аня, к которой мы приехали. Она жила вместе с хозяевами — Тарасовыми, хозяйку звали Наталья Даниловна. У них было двое детей много старше меня, Вася и Валя. Дом находился на берегу речушки, уходящей к заводу и летом пересыхавшей. На другом ее берегу располагался гатчинский аэродром. С соседскими ребятами я лазила на аэродром под проволоку, чтобы посмотреть поближе взлет самолетов. В доме стояла какая-то старинная допотопная мебель, а их умывальник я воспринимала как Мойдодыра.
Тот год запомнился двумя событиями. Хозяйская дочка Валя ухитрилась
