Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
в г. Снежном. Первые боевые потери полка!..
…А тогда, в 1942 году, вместо Ольховской и Тарасовой назначили командиром эскадрильи Дину Никулину, а штурманом Женю Рудневу, нашего «звездочета», как ласково называли ее девочки.
Дина Никулина – яркий человек, можно сказать, «лихой» летчик… Женя Руднева – скромная, мягкая девушка, мечтательница, влюбленная в далекие сверкающие звезды. Еще в 1939 году Женя писала в своем дневнике: «Я очень хорошо знаю, настанет час, я смогу умереть за дело моего народа… Я хочу посвятить свою жизнь науке, и я это сделаю, но, если потребуется, я надолго забуду астрономию и сделаюсь бойцом…»
Командиром другой эскадрильи была Сима Амосова, летчик гражданской авиации, впоследствии замкомандира полка по летной части, штурман – Лора Розанова. Штурманом полка была Соня Бурзаева.
…Первые недели на фронте… Не все было гладко, была горечь и боль первых потерь, и аварии по неопытности, и трудности с воинской дисциплиной. Была неловкость за свою армейскую неподготовленность, которая, как мы ни старались, то тут, то там вылезала наружу. Иногда немецкие танки почти вплотную подходили к нашему аэродрому, надо было срочно перелетать куда-то на восток, где никто не готовил для нас площадок, а самолеты находились в воздухе, и радиосвязи с ними не было. Бершанская дожидалась последнего экипажа, чтобы сообщить ему данные о направлении полета, а перед этим один из наиболее опытных летчиков в темноте находил подходящую площадку и разжигал на ней костер.
Бывали случаи, когда наземному техническому составу приходилось идти пешком на эту новую точку: не хватало машин для перевозки. Не было точных данных о том, где находятся наши, а где немецкие части, и наших летчиков днем посылали на разведку. В воздухе господствовала немецкая авиация, и днем на По-2 летать было очень опасно. Помню, как Дуся Носаль уходила от истребителя по балочкам и оврагам, как подожгли машину Нади Поповой, а ей удалось выбраться и вернуться в полк.
По дорогам брела неорганизованная пехота… где-то впереди немцы выбросят десант из десяти человек, и все, намеченный нами пункт занят…
Мы стояли в одном месте – все селение сплошной абрикосовый сад, все угощали абрикосами – и только что сорванными с деревьев, и сушеными, и пирогами с медом и абрикосами. Когда мы отступали из этого села, нам в машину насыпали абрикосов и в тазы, и просто так, женщины бежали за нами, а мы плакали и долго после этого не могли есть абрикосы…
…Мы летали каждую ночь. Бомбили по подходящим немецким колоннам, по железнодорожным станциям и переправам. Лишь только наступали сумерки, вылетал первый экипаж, через 3–5 минут – второй, затем третий. Когда на вылете стоял последний, мы уже слышали тарахтенье возвращающегося первого. Он садился; пока летчик докладывал о выполнении задания и наземной обстановке, на самолет подвешивали бомбы, поднимая их с земли под плоскости руками, помогая коленками (ах, как тяжелы бывали «сотки»), заправляли машину бензином, и экипаж снова летел на цель. За ним второй… и так до рассвета, и так каждую ночь…
Мы отступали почти до Владикавказа, остановились в чеченской станице Ассиновской, откуда летали до нового, 1943 года. Полк участвовал в обороне Владикавказа, уничтожал скопления войск и техники противника в районах Моздока, Прохладной, Дигоры, а с января 1943 года – в действиях нашей армии по прорыву обороны противника на реке Терек и в наступательной операции в районе Ставрополя и долины реки Кубань.
Чтобы уменьшить время в полете и благодаря этому успеть за ночь сделать больше вылетов, организовывали так называемый «аэродром подскока», поближе к линии фронта, перелетали на него поздно вечером, а утром возвращались на основную площадку, где и маскировали свои машины в саду, между деревенскими домиками. Оставаться днем на «подскоке» было слишком опасно.
Сначала наши молодые штурманы не умели точно выйти на цель, вывести самолет из прожекторов и из-под обстрела. Поэтому в первые боевые ночи более опытные летчики начали тренировать своих штурманов, учить их неписаным законам летного мастерства. Не всегда это делалось достаточно деликатно. Женя Руднева, например, не очень быстро влезала в кабину, и Дина Никулина заставляла ее по нескольку раз подряд, в унтах и комбинезоне, влезать и вылезать из самолета. Некоторым штурманам это казалось почти издевательством. Женя же воспринимала это как необходимую учебу, она никогда не обижалась.
* * *
Через полгода Женя записывает в своем дневнике:
«Все-таки с Диной я больше всего люблю летать. Потому что теперь я знаю, что летать могу, что со мной можно летать спокойно. Никто, кроме Дины, не говорит мне о моих ошибках. Каждый полет с ней меня чему-то учит – в полетах с другими я всегда это учитываю. Это первое, а второе – она мастер своего дела, в ней даже осторожности не всегда хватает, а трусости ни капли нет».
* * *
Дина Никулина – профессиональный летчик с отличной техникой пилотирования. Характер у нее жизнерадостный, веселый. Летала она бесстрашно. А на вечерах самодеятельности азартно отбивала чечетку, до тех пор пока ее не ранили в ногу. После этого мы узнали, что она отлично поет…
С самого начала полку пришлось вести работу в исключительно тяжелых условиях. Армия отступала за Моздок, в гористую местность. Малейший просчет штурмана или летчика – и катастрофа неминуема, так как горы превышали высоту полета. Часто туманы закрывали аэродром, внезапные снегопады и дожди преграждали нам путь, могучие воздушные потоки швыряли наши легкие машины на сотни метров вверх или вниз. Горела нефть Грозного, черные облака не давали ни дышать, ни летать, какая уж там цель…
Никогда раньше, в мирное время, не летали летчики на таких самолетах в подобной обстановке. Такая цель, как Моздок, имела в обороне все виды зенитного огня, десятки прожекторов и к тому же была защищена целой огневой полосой со стороны Кизляра. Нам приходилось маневрировать: один экипаж вызывал на себя прожектор или огонь зенитной артиллерии, а другой в это время заходил и бомбил по этим точкам. Это уже называлось «новой тактикой боевой работы». Враг терялся и стрелял беспорядочно.
С не менее трудными условиями столкнулись мы при прорыве «Голубой линии»[4], на Тамани, при полетах на Новороссийск и Керчь, при освобождении Севастополя. Все эти направления имели важное тактическое значение и поэтому были прикрыты плотным огнем зенитных батарей, в воздухе патрулировали ночные немецкие истребители, лес прожекторов стоял над целью.
А много ли нужно, чтобы сбить наш тихоходный самолет, состоящий из фанеры и перкаля? Одна зажигательная пуля могла превратить его
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
