засовываю в нее два пальца.
— Блядь, ты вся мокрая, — рычу я сквозь стиснутые зубы, глядя на ее размазанные по моим перчаткам соки.
Мне приходится напоминать себе, что нужно скрывать свой истинный голос. Я хочу рассказать ей, кто я такой, и увидеть в ее глазах этот взгляд. Я знаю, что нравлюсь ей, потому что мы годами кружили вокруг этой идеи. Это просто никогда не срабатывало, а потом я начал инициацию, упустив все шансы, которые у меня с ней были. Такой женщине, как Эллингтон Ашер, нужен секс. Ей нужно знать, что ее хотят. И то, как она заводится, насаживаясь на мой пистолет, показывает мне, насколько чертовски извращенной она будет в постели, когда я наконец сделаю ее своей.
Я снова ввожу пистолет в ее пизду, и на этот раз не останавливаюсь. Я трахаю ее пистолетом до тех пор, пока она не превращается в рыдающее, пускающее слюни месиво. Когда я вытаскиваю его, то подношу к ее лицу.
— Посмотри на эту влагу, — хвалю я, проводя им по ее щеке и шее. Элли пытается отвернуть лицо, но ремень удерживает ее на месте, кожа режет щеки.
— То, что мы сделали сегодня вечером, — наш маленький секрет, — говорю я, и она изо всех сил кивает. — То, что я сделал сегодня вечером, — наш маленький секрет, понимаешь?
Элли снова кивает, шмыгая, когда из ее покрасневшего от слез носа текут сопли.
Я на несколько секунд оставляю ее и загружаю все в свой рюкзак на полу. Надев его, я вынимаю ремень изо рта у Элли, и она тихонько вскрикивает. Я не могу удержаться, чтобы не провести кожаной перчаткой по вмятинам, что оставил у нее на щеках мой ремень.
— Открой, — приказываю я, и меня ничуть не удивляет, что она раздвигает свои припухшие губы. Я кладу между ее идеально белыми зубами маленький перочинный ножик, и она держит его во рту. — Тебе это понадобится, чтобы освободить руки.
От моих слов Элли распахивает глаза, понимая, что я оставляю ее здесь. На случай, если она решит заговорить, ей понадобится как минимум пара минут, чтобы разрезать стяжку, прежде чем она убежит и расскажет всем о трупе в ванной ее родителей и о том, как убийца трахнул ее своим пистолетом.
Я спускаюсь по стене дома и перехожу улицу к своему мотоциклу. Я собираюсь его завести, но останавливаюсь. Любопытство берет верх. Кое-что, что она сказала, не дает мне покоя.
Расстегнув карман кожаной куртки, я вытаскиваю из рюкзака сотовый и отрезанный палец. Затем сканирую его, чтобы разблокировать устройство. Я прокручиваю его входящие и исходящие сообщения и телефонные звонки. Ничто не выглядит необычным. Я открываю его электронную почту и просматриваю ее. Ничего.
Я уже собираюсь ее закрыть, но тут вижу еще одну папку. Открыв ее, я планирую пролистать все письма, но их нет. Странно. Зато есть несколько папок. Каждая из них помечена по годам. Я открываю одну из них.
От увиденного у меня учащенно бьется сердце. Пальцем я прокручиваю их так быстро, что мой разум с трудом успевает за картинками. У меня начинают дрожать руки, грудь вздымается, когда я пытаюсь перевести дыхание. Кровь стучит в ушах, и я тяну за воротник толстовки.
Взглянув на балкон, я вижу, что она стоит на улице. Она руками держится за перила, и смотрит в темную ночь. Элли не видит меня, потому что я слишком далеко спрятался за линией деревьев. Она не побежала за помощью сразу после того, как я убил Джеймса. Я знаю, что с ней мой секрет в безопасности. И знаю, почему.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ИНИЦИАЦИЯ
СИН
ПРИВЕРЖЕННОСТЬ
ТРЕТИЙ КУРС УНИВЕРСИТЕТА БАРРИНГТОН
Я сижу, забившись в угол на террасе, но тут слышу, как открываются и закрываются стеклянные двери, оповещая меня о том, что хозяин дома наконец-то пришел.
Я жду, сидя совершенно неподвижно. Мой мобильный телефон выключен и спрятан в карман, чтобы никто не позвонил или не написал смс и не выдал меня.
— Да, я позвоню ему завтра.
Я слышу его голос, он идет к сухой и влажной сауне, развязывая свой черный шелковый халат.
— Точно, это как отбирать конфеты у гребаных младенцев, — продолжает он, разговаривая по мобильнику. — Он не будет знать, что, блядь, его поразило, когда мы закончим.
Я улыбаюсь. Иронично, учитывая, что он понятия не имеет, что я вломился в его дом более часа назад и ждал здесь, пока он посидит в сауне, как часть его вечерней рутины.
Оставаясь неподвижным в слабо освещенном углу, я наблюдаю, как он прощается, а затем скидывает халат и входит в сауну.
Она восьмиугольной формы, со скамейками с каждой стороны и круглым нагревательным элементом в центре. Потянувшись, он берет стоящий в ведре ковш и выливает то, что, по его мнению, является водой, на нагревательный элемент.
Пар поднимается вверх, и попадает ему на лицо и грудь, от чего из груди у мужчины вырывается пронзительный крик.
Этот человек сделал что-то, что разозлило Лордов. Я не знаю подробностей. Да это и не важно. Он предал свою клятву и должен расплатиться за последствия. Я следил за ним целую неделю, и он ни разу не нарушил свою рутину. Идиот.
— Жжет, да? — говорю я, становясь перед стеклянной дверью и сунув руки в карманы джинсов.
— Что за хуйня? — кричит он, бесцельно озираясь по сторонам с плотно закрытыми глазами. — Кто… что за?..
— Я заменил воду кислотой, — сообщаю ему я.
Его крики становятся громче, и он начинает протирать глаза, снова быстро моргая, пытаясь их открыть.
Он задыхается, хватается за шею, у него уже начинает пузыриться кожа. Он паникует, вместо того чтобы ясно мыслить. Мужчина отшатывается назад и, споткнувшись о нагревательный элемент посередине, падает на него сверху.
Последовавший за этим пронзительный крик заставляет меня улыбнуться. Ему удается откатиться в сторону, и я уже вижу на его коже следы ожогов.
— Химический ожог третьей степени — это не шутка, — добавляю я. — Ты облажался, Лэнс.
— Нет-нет. Нет, — выпаливает он, крепко зажмурив глаза и поднимаясь на ноги. Он ни хрена не видит, поэтому бесцельно ходит, натыкаясь на стены. Его кожа пузырится до такой степени, что начинает отваливаться. — Я не хотел…
— Что сделано, то сделано. По моей клятве, ты — брат. Но ты предал нас. Поэтому ты должен быть убит.
— Нееееет.
Я обматываю деревянные дверные ручки стяжкой, чтобы он не смог выбраться, если ему удастся их найти. Я
