дверцами шкафа, выбрасывает на пол белье и платья, роется в них, залезает даже под кровать.
— Нигде нет, — весело кричит она оттуда. — Пропали.
Екатерина Львовна входит в черном платье, большой вырез прикрыт кружевом.
— Хорошо так, Вера? Танцевать не буду. Обещаю.
Но Вера даже не смотрит на нее.
— Туфли пропали, — всхлипывает она.
— Пропали? Не может быть. Сейчас найдем. Ты пока платье надень.
И снова перерывают всю комнату.
— Не плачь, Вера, — советует Люка, — рожей будешь, нос распухнет.
— Нигде нет. Но ничего, старые туфли совсем уж не так плохи, — уговаривает Екатерина Львовна.
Вера стоит перед зеркалом в тюлевом платье и с отчаянием смотрит на свои ноги:
— Нет, нет, я не пойду. Каблуки сбиты. Как нищенка. Хуже нищенки.
— А ты не танцуй и, когда сидишь, поджимай ноги под стул, — советует Люка.
— Уже поздно, попудрись и едем. Право, не так заметно. Не огорчайся. — Екатерина Львовна поправляет цветок на Верином плече.
— А может быть, найдем еще, — вздыхает Вера. — Поищем еще немножко.
— Я сейчас шкаф отодвину, — готовно предлагает Люка. — Больше негде. Все обыскано.
— Я так радовалась, такие хорошенькие. И двести франков стоили. Нет, я не пойду.
В дверь стучат.
— Вы еще не готовы? — спрашивает Арсений Николаевич. — Вы знаете, уже одиннадцать.
— Сейчас, сейчас. Подождите минутку. — Вера быстро пудрится. — Скажи, Люка, не видно, что я плакала?
— Ну конечно видно. Но не очень. Можно подумать, что у тебя насморк. Только не забудь, не танцуй и поджимай ноги под стул.
Шум спускающихся по лестнице шагов. Три тени, две темные, одна светлая, идут по саду мимо белых кустов роз, мимо поблескивающего пруда под высокими елями.
Люка высовывается в окно:
— До свиданья, веселись, Вера. Поджимай ноги, не забудь.
Калитка скрипит. Ушли…
Люка стоит в разгромленной комнате среди валяющихся на полу платьев, книг и белья:
— Так тебе и надо, так тебе и надо, ведьме.
Она тихо выходит в коридор, оглядывается, чтобы никто не видел, осторожно поднимает крышку большого хозяйского сундука и достает из него коробку с Вериными туфлями. Потом возвращается к себе.
— Вот они, розовые туфельки. Здравствуйте! — Она нежно проводит пальцами по розовому шелку. — Я виновата перед вами, вы хотели сегодня на бал пойти, а я вам помешала. Но мы все-таки потанцуем.
Люка надевает розовые туфли и кружится по комнате, напевая. Как легко танцевать! Розовые туфельки будто сами носятся по полу, как в сказке Андерсена. Люка останавливается, переводит дыханье, держась за зеркальный шкаф. Как весело. Из зеркала на нее большими серыми глазами смотрит лукавое, почти женское лицо. Как весело!
…Розовые страусовые перья веера колышутся. Люка улыбается загадочно и рассеянно, как должна улыбаться женщина на балу. Ее широкое шелковое платье томно шуршит. Музыка, цветы, сияющий паркет… Люка медленно проходит по залу. «Какая хорошенькая, какая прелестная», — шепчут со всех сторон. Она царица бала…
— Ах, как весело. — Люка трясет головой и громко смеется. — А Вера там в старых туфлях.
5
Закатное небо. Высокие темные горы. Направо поросшие лесом и травой, налево скалистые. И с самой высокой с шумом летит водопад. Скала кажется лиловой, от водопада прозрачным столбом поднимаются брызги. Закатное солнце освещает водопад. Шум воды смешивается с шумом автомобилей.
Люка сидит рядом с Арсением на траве у дороги.
Тут же лежит его мотоциклетка.
— Вас не растрясло, Люка?
— Нет. Нисколько.
Люка поглаживает свои голые колени. Ноги затекли, но ей стыдно признаться. Она молча смотрит на широкую пыльную дорогу.
— Что вы такая тихая? Я не привык.
— Вы уезжаете завтра.
— Ну и?..
— Мне грустно…
Он берет ее за руку:
— Милая Люка, всегда грустно расставаться с друзьями. Мне тоже, поверьте, грустно. Но что же делать. Надо… — Он улыбается. — Я чуть не забыл, ведь я купил вам шоколад.
— Спасибо.
Люка берет плитку, разрывает серебряную бумагу, кладет в рот кусочек шоколада. От сладкого вкуса в носу начинает щипать, ресницы моргают. Люка проглатывает шоколад. Слезы текут по ее щекам.
— Мне грустно…
— Что же это, Люка? Не плачьте, не надо.
Но Люка уже громко всхлипывает, закрывая лицо руками:
— Мне грустно.
У Арсения растерянный вид.
— Люка, Люка, перестаньте. Ну, милая, маленькая Люка. Перестаньте.
Люка поднимает голову. Левая щека запачкана шоколадом.
— Поцелуйте меня, и я не буду больше плакать.
Он наклоняется к ней и осторожно касается губами ее мокрой, запачканной шоколадом щеки.
— Нет, не так. В рот, не то я опять заплачу. — И Люка снова громко всхлипывает.
— Вы сумасшедшая, — испуганно говорит он, целуя ее детские, соленые от слез губы.
Она вздыхает, закрывает глаза:
— Еще, еще. Обнимите меня!
— Вы сумасшедшая…
Люка кладет голову к нему на плечо:
— Нет, я не сумасшедшая. Только я взрослая, а вы все еще считаете меня маленькой. Я совсем взрослая.
— Ну конечно, — соглашается он, боясь спорить. — Вы взрослая.
Она глубоко вздыхает и крепче прижимается к нему.
— Поцелуйте меня еще раз…
— Надо ехать домой, вас хватятся, — робко говорит он.
Люка вскакивает:
— Да, надо ехать. Ведь я тайком удрала, опять скандал будет. Но поцелуйте меня еще раз. Слушайте… Вы сами говорите, что я взрослая. Я буду ждать вас сегодня ночью в нашей комнате. Вы придете в сад. Я вылезу к вам в окно.
Он поднимает мотоциклетку:
— Едемте, Люка.
— Я буду вас ждать. Вы придете? Обещайте.
Она ловко примащивается сзади на седло. Мотоциклетка несется по дороге, шумя и подскакивая.
— Я буду вас ждать, — громко кричит Люка, — обещайте…
Арсений оборачивается к ней:
— Не болтайте. Язык прикусите…
Люка лежит в кровати, прислушиваясь к дыханию Веры. Спит? Нет, кажется, еще не спит. Как бы самой не заснуть. Она щиплет себя за руку, широко открывает сонные глаза. Вера дышит все спокойнее, все ровнее.
— Вера, — тихо зовет Люка.
Ответа нет. Спит. Люка осторожно спрыгивает на пол, снимает с крючка Верин шелковый пестрый халатик, нагибается, ища Верины ночные туфли. Потом тихо подходит к окну, пододвигает кресло, расправляет складки халатика. Лунный свет падает прямо на нее.
Такой он увидит ее сейчас, такой прелестной, почти призрачной. В полночь, в открытом окне, освещенной луной…
Жаль только, что она стриженая и нельзя распустить волосы по плечам, было бы еще красивее, еще романтичнее…
Кусты роз слабо белеют. Над ними качаются черные огромные ели. В пруду влюбленно и грустно поют лягушки. По небу, как стая диких гусей, быстро летят облака.
Он сейчас придет. Глухо хлопнет дверь, заскрипят шаги по дорожке. Он пройдет мимо шелестящих роз и встанет под ее окном. Он протянет руки, поможет ей выпрыгнуть в сад.
