университет. Но всегда гнала мысли, что это произошло по моей вине. Тогда я была пьяна и толком не соображала.
Только могли ли наши ненастоящие отношения так повлиять на него?
Вновь погружаюсь в прошлое.
Злосчастная вечеринка по случаю дня рождения кого-то из Лазаревских дружков. Громкая музыка, целующиеся парочки, что еще вчера едва друг друга знали, а завтра забудут.
Черт меня дернул туда пойти?
Но я пьяна, мне весело. Рядом крутится чей-то перспективный и вполне симпатичный сын. Не помню, как так вышло. Бокал, а следом пошел второй. Вот изумруды моего ненастоящего парня переливаются от бешенства за толстыми стеклами очков в тусклом свете комнаты.
— Она моя девушка, — рычит Шершнев на поднятого над полом блондинчика.
Уверена, если промедлю минуту, Олег порвет этого мажора. Тот уже синий в его огромных лапищах. Хочу кинуться к нему.
Ничего не было. Мы просто разговаривали. Да, этот урод утащил меня в уголок, но ты пришел вовремя.
Вокруг слишком много людей. Никто из них не знает про наши фальшивые отношения с Шершневым. А я так и не определилась, что с ними делать. Колеблюсь ровно минуту. Под звучный треск под ребрами давлю болезненную улыбку. Собственный смех кажется нервным. Думаю, все видят, что я вру.
Они смотрят. Раздаются ехидные смешки, шепот разносится по помещению. В этом обществе не принято дружить с такими как Олег. Тем более встречаться с ними. На Шершнева все закрывают глаза только из-за Лазарева. А здесь такой скандал: у королевы курса парень — нищий урод.
— Шершнев, ты обкурился? Ты себя в зеркало видел? — фиксирую взгляд на застывшем Олеге.
Он белеет. Краска уходит с лица, а глаза превращаются в щели. Смаргиваю слезы, закусив щеку изнутри. Больно. Жажду подойти и успокоить его. Скрыться от посторонних, которые стали свидетелями разыгравшегося скандала.
— Лазаревский щенок совсем с цепи сорвался, — проносится по толпе.
— А Ленка, что ли, с этим нищебродом? — чей-то знакомый голос врывается в воспаленное сознание.
— Фу, он такой стремный, — вторит другой.
Не понимаю, как сохраняю лицо. Выразительно смотрю на Шершнева.
Мы потом поговорим, Олег. Не сейчас. Не при всех.
Пойми меня, пожалуйста.
— Я не встречаюсь с теми, у кого на счету меньше миллиона долларов, — подхожу и щелкаю пальцем по его носу.
Поворачиваюсь к захрипевшему блондинчику. Кажется, что Шершнев вознамерился выдрать у него кадык. А я не замечала никогда, насколько у него сильные руки.
Со мной он всегда был предельно нежным.
— У него их, кстати, тоже нет. Так что расслабь булки, зая…
Выныриваю из воспоминаний под вибрацию телефона. В груди противно тянет, во рту словно нагадили кошки. Хочется прополоскать внутренности с мылом.
Прошлое остается прошлым, чтобы ты не сделал. Вариантов немного: или страдать, или принять.
Выбираю второе.
Но до сих пор ненавижу избалованных мажоров. Потому что сама была такой.
Обычно я не обращаю на них внимания. Но слова Шершнева задевают за живое.
Он знает, что с моим отцом. Кто так шутить? Неужели я заслуживаю подобного отношения?
«А мне кажется вполне забавным. Общее прошлое — это очень романтично».
Не понимаю, почему не отрываю взгляд от экрана телефона.
Он издевается?
Невидимая струна напрягается, заставляет выпрямить спину. Сейчас ее разорвет от напряжения.
«Лен, я шучу. Ты чего?»
Слышу, как кровь отбивает в ушах барабанный ритм. Не верю. Что-то не дает покоя. Не понимаю, что ответить, лишь пялюсь в экран. Облегчение прокатывается по телу, но внутри что-то гложет. Словно ложное чувство безопасности меня обманывает. Сама себя успокаиваю, будто все хорошо.
Трясу головой. «Неуклюжая попытка. Извини. Я по делу. Сегодня встретимся в пять вечера?»
Новое сообщение перебивает предыдущее. Глажу пальцем экран.
Жмурюсь.
Просто я очень впечатлительная. Отец, проблемы с деньгами, новые приключения на работе. Такое кого угодно превратит в параноика. Даже меня. Пора заняться терапией.
Если разобраться, то Олег не написал ничего плохого. Вспомнил неловкий случай, ничего больше. Кто из нас так не делает при встрече с давними знакомыми? А то, что не подумал про ситуацию с отцом… Он и не должен.
Неприятно, да. Но кто я ему? Ненастоящая бывшая девушка?
Он не обязан ради моего спокойствия взвешивать слова. У каждого давно своя жизнь. Теперь Олег — успешный бизнесмен, уверенный в себе мужчина, настоящий красавец. У него нет отбоя от девушек. Поэтому та ужасная ситуация для него давно превратилась в шутку.
Моя жизнь тоже круто изменилась. Проблемы с отцом, сплошные недосказанности в отношениях с Павлом Андреевичем.
Вздыхаю. Романы на работе — зло. Особенно с шефом. Ни к чему хорошему такие истории не приводят.
Даже не замечаю, как мыслями ухожу далеко от сути переписки.
Только нынешний Шершнев не привык ждать. Ладонь щекочет вибрация.
«Лена?»
Усмехаюсь, прижимаю ладонь к губам. Какой настойчивый. Приятно.
Вывожу пальцами по тачпаду ответ.
«Да, в пять могу. Где?»
Глава 7
Отбрасываю телефон в сторону и недоуменно пялюсь в потолок. Катя в третий раз скидывает мой звонок. Именно тогда, когда мне нужна подруга, она занята своими делами. Понимаю, что так думать — эгоизм. Но ничего не попишешь
Мне нужен не совет… А ее голос.
Наша дружба, несмотря на все эмоциональные качели, продержалась кучу лет. За это время Воробьева стала мне настоящей сестрой. Я привыкла заботиться о ней, но сейчас требовалась ее поддержка.
Червячок совести тревожно ворочается в груди. Я до сих пор не рассказала ей о проблемах с отцом и бизнесом. Жду, как маленький ребенок, что та выпытает.
Какая глупость.
Подбираю телефон. Достаточно детского поведения на сегодня. Скоро встреча с Олегом, а я до сих пор не поняла, что чувствую и чего хочу.
С одной стороны, заинтригована и очень заинтересована. Поражаюсь своей реакции на бывшего парня. Мне все нравится. Но с другой… Сколько раз уже так было? Я слишком легко и быстро очаровываюсь.
Пальцы бегут по сенсорным кнопкам. Прежде чем успеваю написать Кате, вижу ее поступившее сообщение.
«Прости, ученик попал в реанимацию. Не могла говорить. Что-то случилось?»
Мысленно ударяю себя по лбу. Нет, я точно эгоистка. Новая работа Кати мне нравится. Особенно то, с каким трепетом она к ней относится. Дети делают ее счастливее.
А здесь такое.
«Оу, не знала».
Волнение не дает покоя. Набиваю следом два сообщения.
«Ты в норме?»
«Можешь говорить?»
Она не отвечает. Волнение щекочет горло.
Позвонить? А если она занята? Поток переживаний прерывает знакомая мелодия. Поджимаю губы. Воробьева страдает синдромом то спасателя, то жертвы. И это не дает мне покоя. В итоге поднимаю трубку.
— Кать, —
