украшенные двуглавым имперским орлом и сигнумом Игниев, постоянно замедляясь, вплыли под навес. Тормозные колодки сработали, три секунды пронзительного скрипа, и полная неподвижность; бронированные двери открылись не сразу, а когда створки всё же выдвинулись и разъехались, из вагонов на платформу хлынули люди в броне и со спиралисами в руках. Латные пластины чёрного и красного цвета, звенящие цингулумы, закрытые шлемы, всё новейшее, великолепного качества. Центурион с ярким поперечным гребнем на голове, прошёл вдоль поезда, оглядел встречающих сквозь линзы лицевого щитка, жестами приказал солдатам выстроиться цепью и держать оружие наготове, после чего двинулся обратно.
Из вагона, едва не задевая крышу теменем, вышел громадный воин в полной меканической броне типа «Эверсор»; чёрные плиты расцвечивают ярко-красные знаки отличия и воинской доблести, на груди виднеется упрощённый сигнум: наковальня с молотом; поблёскивают тут и там орихалкумовые шишечки, большие пятигранные фалеры. За ним вышли два сигнифера в плащах из медвежьих шкур и шлемами в виде черепов, и только после этого появился высочайший гость. Затрубили буцины, и станция наполнилась ритмичным боем барабанов. Хор Катанского драматического театра затянул торжественно:
LAUDAMUS!!!
Honorem, gloriam, vigorem, potentiam,
Senator et agricola,
Canimus et canimus,
Senatus popolusque Romanus.
LAUDAMUS!!!
Romulum genitorem, Brutum liberatorem,
Mercator et bellator,
Canimus et canimus,
Senatus popolusque Romanus.
LAUDAMUS!!!
Iovem, Victoriam, Neptunum, Fortunam,
Piscator et poeta,
Canimus et canimus,
Senatus popolusque Romanus.
[МЫ МОЛИМСЯ!!!
Честь, слава, сила, мощь,
Сенатор и землепашец,
Мы поём хвалу, мы поём хвалу
Сенату и народу Рима.
МЫ МОЛИМСЯ!!!
Ромул основатель, Брут освободитель,
Торговец и воин,
Мы поём хвалу, мы поём хвалу
Сенату и народу Рима.
МЫ МОЛИМСЯ!!!
Юпитер, Виктория, Нептун, Фортуна,
Рыбак и поэт,
Мы поём хвалу, мы поём хвалу
Сенату и народу Рима.]
Как только пение стихло, все опустились на колени, потому что слушать гимн Непобедимой Римской Империи пристало стоя, а встречать бога следует на коленях. Каст Игний Лакон оказался величественен и недосягаем, под его тёмной кожей мерцают отблески пламени кузнечного горна, рука поднялась в имперском салюте – по платформе прокатилась волна жара и запахло раскалённым металлом.
Для своего появления он выбрал полный доспех типа «Мускулата», покрывший его от шеи до пят; матово чёрные латы с тонкими золотыми линиями, подчёркивающими рельеф совершенного воинского тела. В нагруднике сверкает огромный гранат, вырезанный ликом горгоны Медузы, как оберег от враждебных сил; плечи объяты переливающимся горящим палудаментумом алой парчи, застёгнутым на большую квадратную фибулу в рубинах и ониксе; на поясе, набранном из медальонов с золотыми, серебряными и медными профилями видных предков, покоится в ножнах спата с совершенно невероятным по красоте эфесом. На идеально прибранных к затылку красных волосах царственно сверкает лаурус.
В сопровождении сигниферов, одиннадцати телохранителей-экзальтов и разномастной свиты, Лакон прошествовал по платформе. Он проигнорировал префектов и встал перед Агриколой, которому, вместе с фамилией, было позволено стоять на одном колене и смотреть прямо. Рука с кольцом чуть протянулась вперёд, отец коснулся геммы-печатки губами.
– Добро пожаловать в Катану, достославный нобилиссим. Это честь для всех нас.
– Поднимитесь, квириты, – произнёс Лакон.
Когда отец выпрямился, Гай увидел, что они с двоюродным братом удивительно похожи: один рост, одна ширина плеч, одна стать. Даже взгляды пылающих глаз одинаково отстранённые
– Гней, рад видеть в здравии.
– Взаимно, нобилиссим.
– Этот?
– Да, нобилиссим, мой старший, Гней Юниор.
Тот шагнул вперёд и поклонился двоюродному дяде.
– Достойный отрок, – кратко оценил Лакон. – Центурион.
Командир секуритариев оказался рядом и отсалютовал.
– Освободить путь. Контуберния хватит, чтобы охранять состав.
– Слушаюсь, нобилиссим!
Из вагонов как раз закончили выводить огромных меканоэквисов: двенадцать грозных металлических лошадей, покрытых парадными доспехами, замерли на платформе. Вскоре состав продолжил движение, судя по всему, его ожидает вагонный амбар, что находится за городом. А тем временем на подходе уже второй поезд.
Он тоже оказался красным, но вагоны каких-то странных очертаний, навивающих мысли о чём-то хитиновом и членистоногом. На их бортах белеет сигнум Авгуриума Крови: священная цепь дезоксирибонуклеиновой кислоты. Всего вагона оказалось три, они плавно замедлились, бесшумно остановились, потом бортовые пластины с хлюпаньем разошлись, а за ними оказались огромные влажные сфинктеры. Расслабившись, кольцевидные мышцы открыли проходы, через которые на платформу повалил дым. В его клубах стали выходить малюсенькие фигурки: красные одежды, лица, скрытые под капюшонами, хор тонких заунывных голосов, славящих Целума. Дети… нет, карлики понесли в коротких ручках колокольчики и кадильца, звоня и распространяя ладан.
Последним вышел, неся длинный красный посох, карлик с откинутым капюшоном, судя по размеру головы, – макроцефал, а его красным волосам при помощи масла придали форму птицы с раскинутыми крыльями. Вслед за малышами на платформу выбрались две невероятно громадные фигуры в потрёпанной красной одежде; из рукавов и брочин торчат обмотанные грязными бинтами конечности с несовпадающим количеством пальцев, головы прячутся в темноте зарешечённых капюшонов. Чудовища встали по бокам от входа в вагон, после чего оттуда, переваливаясь, выбрался хозяин всего этого безобразия.
Авгур облачился в покрытый формулами различных белков и кислот просторный красный балахон с неестественно широкими и высоко торчащими
