Императрице, охотник. Я желаю ей победы. Она должна выиграть. А значит, ты скоро с ней воссоединишься.
Моё сердце было готово уцепиться за возможность вернуться к Эви и Ти. Но умом я понимал, как развивается игра.
— Должен быть способ остановить это.
— Ты не хочешь вернуться к своей прекрасной даме?
— Не ценой ваших жизней. Не ценой жизни отца Ти.
Потеря Доминия может сломить Эви. Даже смерть Мэтью станет для неё тяжёлым ударом.
— Однако всё именно так и будет. — Гейб вернулся к своей прожекторской обязанности, как только мы приблизились к очередной свалке из машин. — Доминия на время вернул себе замок и Императрицу, но он всё ещё рассчитывает, что ты позаботишься о его ребёнке.
Излагая свой план, Доминия именно это мне и сказал.
— Но игра ведь может продолжаться годами, верно? У Смерти ещё будет шанс самому вырастить своего сына.
— Не исключаю такой возможности. В этом мире возможно всё.
Гейб пожал крыльями, и блестящее чёрное перо опустилось на пол.
— Даже полностью перевернуть игру. — Пока мы проезжали мимо одного трупа за другим, я добавил: — Мне хочется верить, что боги не желают видеть мир в таком состоянии. Может, их просто нужно подтолкнуть в верном направлении, чтобы всё исправить.
— Такие прецеденты уже случались. — Гейб задумался. — В секте рассказывали разные истории о вмешательстве в планы богов, и во всех было два общих фактора. Во-первых, герой должен привлечь внимание богов. Во-вторых, заслужить их благосклонность, принеся в жертву что-то важное.
— И как нам привлечь их внимание? Кричать громче всех?
— Возможно.
Как кто-то может докричаться до богов? И какую жертву они потребуют?
Императрица
«Тише, тише, малыш», — подумала я, когда Ти снова толкнулся, как будто гоня меня в кровать. Я сказала Арику:
— Мне пора ложиться.
— Да, конечно.
Как настоящий джентльмен, он проводил меня до спальни, которая когда-то была нашей общей.
У двери я замедлилась. Он оставит меня здесь? А сам будет ночевать в кабинете?
— Прошлой ночью ты по понятным причинам хотела оказаться как можно дальше от меня. Но в замке не так безопасно. — Его взгляд метнулся в сторону комнаты Ларк. — Сегодня я останусь с тобой.
В одной комнате со Смертью мои кошмары могут ухудшиться.
— Всё ещё переживаешь из-за Ларк? Она была под контролем Пола.
Он заговорил на безупречном французском:
— Я не давал ей разрешения выращивать того чудовищного медведя. Она сделала это без моего ведома ещё до того, как Повешенный вступил в игру. Я не оставлю тебя одну. Как только ты восстановишь свои растения по всему замку, мы можем вернуться к этому вопросу.
Мог ли Арик перейти на французский из опасения, что она прямо сейчас шпионит за нами через своих животных?
Забота о Ти подталкивает меня к принятию предложения Арика о защите до тех пор, пока я не поговорю с Ларк и не буду уверена в нашем союзе.
— Хорошо, можешь остаться.
Я открыла дверь и вошла внутрь.
За окном было столько снега, что он загораживал скудный ночной свет, но в спальне горела небольшая лампа, создавая интимную обстановку. Как и обещал Арик, комната осталась нетронутой. Даже белая роза, которую он выращивал для меня, цвела.
Кровать была огромной. Она вызвала у меня целый шквал воспоминаний — обо всех тех порочных вещах, которыми мы тут занимались.
Я заметила, что он тоже смотрит на кровать. Вспоминает, как и я? Он сжал кулаки, и мышцы его рук напряглись. Всё это говорило о сильных эмоциях, обуявших его.
Несмотря ни на что, я желала Арика. Всегда. Даже когда презирала его. Так что же нас ждёт в этом плане?
Он произнёс низким голосом:
— Во все времена, когда мы встречали друг друга, мы переживали целую гамму чувств, не правда ли?
— О да. И убийственную ярость, и любовь, и неловкость. — Я подошла к шкафу и достала свою самую скромную ночную рубашку и халат. Раньше я переодевалась прямо при нём или вовсе ничего не надевала. С одеждой в руках я сказала ему: — Пойду приму душ.
Кивок.
Поразительно неловко.
Насладившись горячим душем — станет ли это для меня когда-нибудь обыденностью? — я вытерлась пушистым полотенцем и оделась. Ночнушка натянулась на груди и животе. Я надела халат, прикрываясь, насколько возможно, но ткань всё равно облегала все изгибы.
Хотя Джеку удалось каким-то потрясающим образом раздобыть в Джубили детские вещи, одежды для беременных нашлось немного. Ещё один вопрос, который нужно будет решить.
Пока меня не было, Арик передвинул стул к кровати. Так он мог наблюдать и за мной, и за дверью.
Когда я вошла в спальню, он поднялся, его взгляд оказался прикован к моему телу. Все эти изменения были для него в новинку. Он поднёс ко рту кулак и прочистил горло, с трудом заставив себя посмотреть мне в глаза.
— Нашла всё необходимое? — хрипло спросил меня.
— Как ты и сказал, здесь всё осталось как прежде.
Я прикусила губу.
С печалью в глазах он спросил:
— От этого ещё более неловко?
Я вздохнула.
— Прощальный подарок от Пола.
Забралась в кровать, стараясь не замечать тонкий аромат сосны и сандалового дерева на подушке Арика. Несмотря на эмоциональное оцепенение после ухода Джека, моё тело в этот момент казалось наэлектризованным, все нервные клеточки пребывали в возбуждении… и лёгком страхе.
Арик сел рядом с кроватью, руки положил на подлокотники и сцепил пальцы.
Постепенно сон сморил меня. Засыпая, я чувствовала на себе взгляд его янтарных глаз, сверкающих в темноте.
Глава 3
Императрица
День 600 П.В.
— Всё ещё не голодна? — спросила я Ларк. Последние пару недель я каждое утро оставляла ей завтрак под дверью. Сегодня она наконец-то позволила мне занести тарелку в комнату.
Меня поразили тёмные круги под её заплаканными глазами. Заострённые уши выглядывали из-под копны чёрных спутанных волос.
Её питомцы — сокол, обезьянки на перекладине, один из шести щенят-людоедов и ещё десяток других — выглядели так же вяло, как и она сама.
— Честно, не очень.
Я поставила тарелку с яичницей, тостом и свежими фруктами на её прикроватную тумбочку.
— Надеюсь, это ты не забракуешь. Я целый час потратила на приготовление этого завтрака.
Каждое утро, под неустанным присмотром Арика, я собирала ягоды в теплице, попутно съедая половину, затем шла в амбар за яйцами и молоком.
Циклоп сегодня лежал у моего стула, глядя на меня одним глазом так, словно хотел сказать: «Прости, что чуть было не разорвал тебя на куски». Я
