на хлопковые поля? Ведь дамбу канала в этом месте нечистая сила всегда смывает. А нам нечего ответить. Нужна геология, браток.
— Хорошо, Виктор-ака, задачу понял.
— Ну, а раз понял, давай труби сбор на завтра на шесть утра.
Халил ушел, забрав с собой топосъемку обводного канала, а Виктор Михайлович долго еще сидел в своем вагончике и допоздна горел у него свет, подаваемый от движка, что непрерывно тарахтел на каменистой площадке у горной реки, словно состязаясь с ее грохотом.
Халил и Раббия наблюдали за этим огоньком. Он был им хорошо виден с огромного валуна, на котором они сидели, поджидая Шарифа-бобо.
Дед что-то долго не возвращался, и Раббия забеспокоилась. А для Халила это был удобный случай побыть рядом с девушкой. «Халил, скорее туши пожар», — сказал он себе мысленно, когда сегодня утром увидел эту шуструю девчонку.
Все мысли и чувства его действительно спешили, словно на пожар, пламя которого с каждым часом разгоралось все сильнее и сильнее. Но внешне Халил был сдержан, его состояние выдавала только улыбка, которая, как молния, временами озаряла его лицо.
Губы у Рабии маленькие, голосок звонкий, как флейта, глаза живые, ресницы бархатистые, а лицо цвета хорошего крымского загара. Она беспрестанно одолевала Халила вопросами.
— Халил, вы говорите, что любите женщин, — строго проговорила Раббия и в упор посмотрела на юношу.
— Неправда, я этого не говорил, — смутился парень.
— Ага, испугались. Значит, знаете силу женщин. А они всегда были сильными и великими. А ну, отвечайте, кого вы знаете из женщин-правительниц?
Халил молчал. Он растерялся. В этот момент все королевы и императрицы выветрились из головы.
— Ну хорошо, я вам напомню. Первая египетская царица Хадшипсуд.
— Нефертити! — обрадованно выпалил парень.
— Фи, она всего лишь навсего была женой фараона, но не государственным деятелем, а это большая разница.
— Но зато она была красивой. Царицей красоты.
— Халил, не крутите, пожалуйста, и отвечайте мне по существу. Я жду имена настоящих цариц, — нарочито строго произнесла девушка.
— Железная леди Тэтчер, премьер-министр Англии.
— А вы не торопитесь, история ее еще не признала.
— Грузинская царица Тамара, — обрадованно выкрикнул Халил.
— Это другое дело. Я вам еще раз помогу. Английская королева Елизавета, русская императрица Екатерина Вторая, Индира Ганди из Индии. Вот видите, сколько мир знал великих правительниц. Человечество вообще возвращается к матриархату.
Халил рассмеялся.
— На космической скорости движемся прямо к матриархату, без промежуточных пересадок.
— Да, именно к матриархату. Когда женщины правили обществом, то на земле был мир и спокойствие. А когда отдали власть в ваши руки, что же получилось, одни войны да разрушения. Хватит вам править…
— Я вспомнил, мы упустили еще одну правительницу, — вдруг живо воскликнул Халил, а сам озорно улыбнулся.
— Кого, кого именно? — насторожилась Раббия.
— Выдающуюся правительницу мира, основоположницу неоматриархата Раббию Первую.
Они безудержно смеялись, хлопали в ладоши, припадали к камню и не заметили, как оказались в объятиях друг друга. Но это было только мгновение. Молодые люди тут же смолкли и тихонько отодвинулись на почтительное расстояние.
Первым заговорил Халил.
— Раббия, мне надо завтра рано вставать.
— А что так? — тихо спросила она.
— Предстоит обследовать будущую трассу канала недалеко от кишлака Томчи.
— Ой! Не на тропу ли кобры вы собираетесь? — с беспокойством спросила девушка.
— Не знаю, так ли это место зовется, но слышал, что, якобы оно заколдовано. Чепуха, конечно.
— Что вы, что вы, не говорите, пожалуйста, так, — не на шутку заволновалась Раббия. — Вы не знаете этой истории, поэтому так говорите.
— Да, я действительно ничего не слышал в подробностях. Только знаю, что там происходят оползни, как только люди собираются провести канал.
— Я вас заклинаю, не ходите туда, пожалуйста, очень прошу!
Халил ощутил в себе легкое беспокойство.
— Что же там такое, расскажите. Может, тогда и не пойду. — Ему показалось, что Раббия трясется от страха. Он почувствовал, как она незаметно приблизилась к нему. И положил свою ладонь на руку девушки. Она, тяжело вздохнув, успокоилась.
— Было это давно, Халил, еще до революции. На этом месте, где мы сейчас с вами сидим, было поселение, и называлось оно Коккишлак. После тех событий, о которых я вам расскажу, этот кишлак перенесли на новое место, туда, где сейчас центральная усадьба совхоза. Коккишлак, говорят, был большой — до пятисот дворов. Он служил перевалочной базой для всех контрабандных товаров, которые шли в Россию из Афганистана, Персии и Индии. Здесь купцы «черных» товаров делали привал, меняли лошадей и по тропе через горный перевал уходили на Самарканд, до кишлака Кара-тепа.
— А я-то думал, что Коккишлак — глухомань! — с удивлением произнес юноша.
— Так вот, жили здесь два богатых человека. Одни говорят, что разбогатели они за счет того, что имели много овец, другие называли их грабителями с большой дороги. Якобы они захватили караван с золотом… Только вознамерились эти люди прославить себя. Сначала оба совершили хадж в Мекку к святым местам, а затем, вернувшись, решили построить мечеть. Одного из этих людей, что был побогаче, звали Тилля-ходжи, второго — Исмаил-ходжи.
Исмаил-ходжи был по натуре добрый и приветливый человек, и люди в округе его уважали. А Тилля-ходжи слыл жадным и жестоким. И поэтому, когда решался вопрос, кому строить мечеть, старейшины кишлака решили: кто больше соберет строителей, тому и отдать предпочтение.
Тилля-ходжи, он же был жадный, поставил котел для плова на сорок человек, а Исмаил-ходжи — на двести. Вот и повалили люди к нему.
Двести баранов и сорок быков зарезал Исмаил-ходжи, пока строили мечеть. И первый молебен отслужили в новом храме за его здравие. Тилля-ходжи, говорят, места себе не находил от зависти. И поклялся такое сделать, что его будут помнить долго…
Раббия рассказывала неторопливо, словно умудренная жизнью старушка.
— Эту историю еще в детстве мне покойная моя мама поведала, — сказала Раббия, голос ее дрогнул.
Камень за день вобрал в себя много тепла и теперь щедро отдавал его молодым людям. На небе дружно высыпали звезды. Голосистый сверчок начал свою ночную песню.
— Может быть, вам все это неинтересно?
— Что вы, что вы, Раббия, я забыл все на свете, слушая вас! Пожалуйста, рассказывайте, что было дальше.
— Исмаил-ходжи после официального открытия мечети и молитвенной церемонии в его честь в тот же вечер велел сварить огромный казан плова — для простых людей, а именитых гостей пригласил к себе в дом. Среди приглашенных был и Тилля-ходжи, которого в народе за его черные дела прозвали Кара-ходжи. Уходя из гостей, Тилля-ходжи подпустил в спальную комнату Исмаила-ходжи огромных размеров индийскую кобру.
На другой день вся долина Кокдарьи оплакивала
