лаборатории, если в этом была необходимость, но все они были неразговорчивы. Должно быть, их предупредили, чтобы разговаривали с гостем, только если очень нужно.
Жизнь на станции была спартанской. Станция вращалась, создавая силу тяжести, но даже у внешней оболочки тяготение составляло только половину земного. Несколько молчаливых марсиан готовили ничем не примечательную еду и прибирались в помещениях. Не было ни кино, ни других организованных видов развлечения, хотя Ланкастеру сказали, что в запретной для него части станции есть хороший спортивный зал.
Но группе, с которой он работал, казалось, это все равно. Здесь было большое собрание книг и музыкальных записей, которые все передавали друг другу. Мастерски играли в шахматы и покер. Вначале в присутствии Ланкастера разговоры были сдержанные, и большинство шуток было связано с тем, чего он не знал и поэтому не мог понять, но он заметил, что эти люди говорят более оживленно и умно, чем его друзья на Земле. Вели себя все неформально и вскоре к Ланкастеру стали обращаться по имени; но работали все согласно, и не было злословия и подсиживания, типичных для работников Проекта.
И эта работа заполняла их жизнь. Ланкастер включился в не в «день» своего появления и был ею захвачен. Берг не солгал: это было грандиозное дело!
Создание совершенной изоляции.
Такова во всяком случае была цель проекта. Ланкастеру объяснили, что некий доктор Софулис увидел возможность создания такой изоляции и организовал работу. Работа продвигалась медленно из-за отсутствия необходимых материалов и опытного персонала. После смерти Софулиса ни один из его помощников не смог возглавить работу и вести ее с необходимой скоростью. Все они были компетентны в своих различных специальностях, но, чтобы возглавить работу, этого оказалось мало: необходимо было врожденное интуитивное чутье. Поэтому послали на Землю запрос на нового босса – Ланкастера.
Физик в недоумении чесал затылок. Просто неразумно, чтобы такую важную работу вел оставшийся технический персонал. Безопасность или нет, но здесь должны работать самые лучшие на Земле специалисты и им должны доставлять абсолютно все необходимое. Но потом увлечение работой заставило его забыть об этом недоумении.
* * *
Люди давно искали совершенный диэлектрик. Дело не в том, что нужно было найти идеальную электрическую изоляцию, хотя это тоже важно. Главное то, что такая изоляция позволяла создавать по-настоящему хорошие конденсаторы. Обладая такими конденсаторами, в электронике можно творить чудеса. Если бы удалось запасать большие количества электричества в аккумуляторах малого напряжения, без сколько-нибудь заметных потерь и протечек, можно было создать генераторы, рассчитанные на обычные, а не максимальные напряжения – с соответствующим удешевлением; можно делать электрические моторы, содержащие в себе достаточный запас электричества и потому переносные, а это означает электрические автомобили и, возможно, самолеты; можно использовать неудобно расположенные ресурсы, такие, как далекие водопады, или рассеянные источники, как солнечный свет, для того чтобы увеличить, а возможно, и полностью заменить сокращающиеся источники горючего и расщепляющихся материалов; можно… Ланкастер не мог охватить все открывающиеся перед ним возможности и принялся решать непосредственные ближайшие задачи.
– Оригинальный материал был найден на Венере, в стране Кобру-ваштар, – объяснила Карен Марек. – Вот образец. – Она показала ему глыбу плотного грубого материала, который на свету отбрасывал радужные отблески. – Вначале это был просто любопытный сувенир, пока кто-то не догадался проверить его электрические особенности. Они оказались просто фантастическими. Конечно, сейчас у нас есть все химические и физические данные об этом материале, а также прекрасное представление о его кристаллической структуре. Это необычная смесь бария и титана с некоторыми редкоземельными элементами и… прочтите сами этот отчет.
Ланкастер пробежал стопку листов, которые она ему передала.
– Из этого нельзя делать хорошие конденсаторы, – заметил он. – Материал слишком хрупок. И заметьте, как его свойства меняются с температурой. Практичная изоляция должна быть стабильной в любых условиях – по крайней мере в тех пределах, в которых вы намерены ее использовать.
Она кивнула.
– Конечно. И вообще этот материал очень редок на Венере, а вы знаете, как трудно что-нибудь отыскивать в Кобру-ваштару. Но главное. то, что он подсказал Софулису идею. Видите ли, диэлектрическая константа этого материала совсем не константа. Она увеличивается с увеличением напряжения. Посмотрите на эту кривую.
Ланкастер присвистнул.
– Какого дьявола – это невозможно! Такая вариантность означает кристаллическую структуру, которая… гибкая, черт возьми! Но ведь это хрупкий материал.
Согласно общепринятой теории диэлектричества это невозможно. Ланкастер в ударами сердца в венах понял, что теорию придется пересмотреть. Это скорее совершенно особый феномен, а не обычная изоляция.
Он предположил, что какие-то особые геологические условия сформировали этот материал. Венера – вообще странная планета. Но это неважно. Важно то, что необходимо понять этот процесс. Он счастливо погрузился в паутину квантовой механики, теории колебаний и периодические функции сложный переменных.
* * *
В труднейших условиях Софулис и его люди проделали героическую работу. Была сформулирована пробная теория механизма, и началась работа по поиску материалов, более подходящих для создания совершенной изоляции. Но по мере того как Ланкастер знакомился с местом и работой, он начинал думать, такими ли уж трудными были условия.
Конечно, оборудование старое и капризное, большинство частей соединено наспех, многое пришлось выдумывать с нуля. Но марсианин Раккан, несмотря на отсутствие формально образования, обладал невероятными способностями к созданию аппаратов и к тому, чтобы заставлять их работать. Фридрикс – потрясающий дизайнер. Лаборатория имела все необходимое – что еще нужно?
И вся остальная команда не хуже. Дюфре – превосходные химики, Изаксон – гениальный кристаллограф, хорошо владеющий математикой, Ванг – специалист по квантовой теории и внутриатомным взаимодействиям, Карен – экспериментатор, обладающая ярким воображением. Ни у кого из них не было способности к синтезу, необходимому для того, чтобы увидеть всю картину и определить общее направление работы: эту роль исполнял Софулис, а теперь должен был исполнять Ланкастер, но все прекрасно справлялись с конкретными заданиями и способны были делать предложения в плане теории.
И еще не было никакого подсматривания и разнюхивания со стороны Безопасности, никакой борьбы за признание и повышение, никакой бюрократии. И что еще важнее, Ланкастер начал сознавать личную природу заинтересованности в результатах. В Проекте шеф устанавливал порядок, и подчиненные следовали ему, причем чем ниже должность, тем меньше свободы действий. Делаешь то, что тебе сказано, получаешь или не получаешь результат и держишь рот на замке за пределами своего сектора Проекта. У тебя лишь очень смутное представление о том, что создается и почему и как оно укладывается в общую картину.
Однажды «вечером», за ужином, когда все привыкли к присутствию Ланкастера и расслабились, Ванг
