не поддавалась описанию: какие-то салопы, тулупы, замотанные грязными платками головы, неряшливые подолы, метущие снег. Каждая из горожанок что-то несла: то корзину с провизией, то узел непонятно с чем, а то и коромысло с бидонами. Кавалер приуныл. Вряд ли в этом обледенелом городе судьба расщедрится на приятные знакомства.
Вернувшись в гостиницу и предвидя унылый вечер, он решил разобрать рекомендательные письма и срочно начать делать визиты. В конце концов он приехал в Петербург по делу, и нечего разглядывать невзрачную раковину, когда важна жемчужина. Однако его ждал приятный сюрприз. Герр Бауэр предложил ему билет на костюмированный бал, назначенный для всех желающих в новом зимнем дворце императрицы. Обрадованный кавалер тут же заплатил немалые деньги и за билет, и за домино, любезно предоставленное ему предусмотрительным немцем, и, плотно перекусив, в сопровождении лакея направился на бал.
БАЛ В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ
Добрались они быстро: «Золотой якорь» от дворца был не очень далеко. Уже стемнело, и кавалер, полный нетерпения, не очень-то разглядывал дворцовый фасад, отметив невольно его большую длину. Перед подъездом сгрудилось множество саней и карет. Тут же на снегу горели костры, возле которых грелись возницы. Окна дворца были ярко освещены, а некоторые даже распахнуты несмотря на мороз. Легко выпрыгнув из шубы и наказав Гансу стеречь ее, кавалер взбежал по ступенькам, в нетерпении перепрыгивая их длинными, сильными ногами, и вошел в огромный, полный гостей вестибюль.
Дворец был роскошен; пожалуй, даже слишком, по-азиатски чрезмерно роскошен; везде танцевали пышно разодетые гости. Он шел и шел по залам, от пола до потолка покрытым золотыми узорами. Зеркала еще увеличивали блеск золота и свечей. Казалось, золото просачивалось сквозь стены и струилось по ним, свиваясь в прихотливые завитки. «Эта страна очень богата, — думал кавалер. — Почему я не приехал сюда раньше? Молодая страна, сколько возможностей для острого ума и смелого духа…» Толпы в масках: тафта, атлас, парча, сверкающие бриллианты. Запах — по-лошадиному потом и несвежим дыханием. Впрочем, так пахло от толпы во всем мире. «Но где же хозяйка всех этих богатств, где Екатерина? Такая же самозванка, как и я. У нее на имя Екатерины не больше прав, чем у меня, Казановы, на имя кавалера де Сенгальта. Присвоившая чужое имя, она должна быть снисходительна и ко мне. Где же она?»
Те, кто не танцевал, толпились возле буфетов. Они красовались всюду, ломясь от такого количества снеди, которое можно увидеть разве что на полотнах голландцев. Каждый гость брал сам что хотел и тут же поглощал с завидным аппетитом, ничуть не заботясь о манерах. Кавалеру оставалось только пожалеть о своей недавней трапезе. Впрочем, внимание его было направлено на другое. Тут было множество женщин, иные в масках, иные с открытыми лицами, молодых и привлекательных, так что у него разбегались глаза. Откуда они взялись и где прятались днем? Он ходил по раззолоченным залам, любуясь все новыми и новыми красотками: каждая была достойна любви. К сожалению, все они уже располагали ухажерами и веселились от души, не замечая в толчее великолепного иностранца; впрочем, он был в маске. Охотничий инстинкт вел его из зала в зал; нынче вечером он был намерен обязательно завладеть женщиной, и он неторопливо выбирал цепким, опытным глазом, подстерегая добычу, как отощавший за зиму волк беспечную овечку. Ему хотелось подстеречь овечку пожирнее: среди всяческой мелкоты, наполнявшей в этот вечер дворец, скрывались, наверно, и знатные дамы, бывшие в состоянии ввести любовника в высшее общество и щедро снабдить его деньгами, как всегда поступали парижанки.
В одной из зал он приметил очаровательную юную особу, нарядно одетую и окруженную поклонниками; лицо ее скрывала маска. Поскольку разговор шел по-французски, кавалер прислушался. Мужчины сыпали комплименты, дама изящно отшучивалась. Без сомнения, это была какая-нибудь русская княгиня. Обрадовавшись, кавалер постарался не упустить ее из вида и целый час следовал за прелестной незнакомкой по пятам. Счастливый случай представился, когда, послав спутника за лимонадом, дама удалилась к оконной нише и, желая отдохнуть, сняла маску. Кавалер остолбенел: перед ним была крошка Барэ, чулочница с парижской улицы св. Гонория. Семь лет назад он свел с нею короткое знакомство: помнится, сначала она примеряла ему в лавке чулки, потом они перешли в заднюю комнату и предались любви, потом он гулял на ее свадьбе, счастливо с нею развязавшись. Каким образом она в Петербурге? Все та же ослепительная кожа, прелестные зубки, томные глаза. Кавалер стремительно приблизился, но плутовка тотчас надела маску
— Слишком поздно, прелестная мадам Барэ, я узнал вас. Она хотела уйти, однако он схватил ее за руку:
— Почему вы убегаете? Неужели вы забыли своего давнего обожателя? А как поживает господин Барэ? Довольны ли вы своим муженьком?
Поняв, что не отделаться, она приложила пальчик к губам и, взяв кавалера под локоть, повлекла его в другую комнату.
— Я вижу, сударь, вы знавали меня в Париже. Не выдавайте меня. Я представилась московитам знатной особой.
— Значит, вы бросили мужа и умчались в Россию?
— С директором Комической оперы.
— Который оказался лучше господина Барэ?
— Он оказался мерзавцем, заставлявшим меня голодать, чтобы я торговала собой. Меня спас граф Пржобовский, польский посланник. Теперь вы знаете мою историю и должны назвать себя. — Как? Я до сих пор не узнан? Вспомните гостя на вашей свадьбе, с которым вы уединились на чердаке.
— Ах, Леон! Как я сразу не узнала вас по росту… «Черт возьми!» — подумал кавалер.
— Не совсем, — поморщился он. — Уж того, с кем вы обедали однажды в «Пти-Полонь» наедине, надеюсь, вы не забыли?
Она смутилась:
— Как? Господин Анатас?
«Черт возьми!» — снова подумал кавалер.
— Нет, сударыня, я не Леон и не Анатас и не желаю ими быть ни минуты. Я тот, кому вы примеряли чулки в лавочке на улице св. Гонория и кого одарили наслаждением в комнате за лавочкой.
— Так это вы, дорогой Роже! — кинулась она ему на шею. Он снял маску.
— Казанова! — опешила красавица.
— Кавалер де Сенгальт, — с улыбкой поправил он.
— Маркиза д’Англанд, — расхохотавшись, присела она. Прильнув к нему, цепко ухватившись за локоть, она повела его по дворцу, щебеча:
— Вас привел сюда мой добрый ангел…
Кавалер не сопротивлялся: Барэ так Барэ. Он уже пылал и был не прочь уединиться с красавицей. Хотя вовсе не стоило ехать за тысячи миль от Парижа, чтобы встретить тут парижскую чулочницу.
— А что скажет граф с непроизносимой фамилией? — томно осведомился он.
Чулочница беспечно рассмеялась:
— Графа уже нет. Граф уехал в Варшаву и не захотел взять меня с
