же должен быть взрослым, если ты ведешь себя, как капризный ребенок.
О, это было ошибкой. Хелена никогда не отличалась особым терпением. Она тут же подскочила с места, на секунду зависла, цепляясь узловатыми пальцами за стол, а потом исподлобья посмотрела на дочь.
— Если бы ты не была моей дочерью, я бы уже выставила тебя с вещами на улицу.
— Не раньше, чем ты скажешь мне, что с тобой происходит.
— Ну так спроси у Бекки, раз уж вы такие закадычные подружки. А теперь прошу прощения, мне нужно в мастерскую, скоро придут мои клиентки, — она махнула рукой и, долив себе в чашку остатки кофе, направилась прочь.
«Вот и поговорили», — подумала Эва. В этом была вся мать: она была готова бесконечно учить и наставлять других, но в свой адрес никаких советов не принимала. Девушка вновь задумалась о том, стоило ли ей приезжать. Можно ведь было с тем же успехом взять билет до Рима и потеряться там. Но нет, в Риме нужно платить за аренду, да и с итальянским у Эвы отношения так и не заладились. А тут все знакомо, к тому же, оставались незаконченные дела, которые, судя по патронташу лекарств, нужно было решить в ближайшее время, чтобы перестать обеспечивать безбедную жизнь психологу в Лондоне.
Эва разблокировала телефон. Связи едва хватало для выхода в интернет. Девушка подошла к полке с лекарствами и принялась гуглить названия одно за другим. Поисковик неохотно прогружал страницу за страницей, и с каждым найденным ответом руки Эвы тряслись все сильнее.
Она не сразу заметила, что входная дверь открылась, пуская по полу длинную полосу света. Из размышлений девушку вырвало радостно-удивленное:
— Эва! Как ты выросла!
Девушка оторвалась от смартфона, вернула на лицо дружелюбное выражение. В коридоре стояла миссис Баркли. Полностью седая, морщинистая, как печеное яблочко, старушка, проработавшая в городской больнице всю жизнь с тех пор, как по земле ходили динозавры. Поправляя свои огромные очки, Бекки вразвалочку поковыляла к Эве, на ходу распахивая объятия.
— Моя дорогая, какая ты стала красавица. Но как же ты похудела! Расскажи мне, как ты добралась? — чуть понизив голос, она спросила. — Вы поговорили?
— Вроде того, — пожала плечами Эва и показала миссис Баркли баночки. — Я успела прогуглить пару из этих лекарств. Бекки, у мамы рак?
— Тише! — замахала руками старушка и тут же виновато потупила глаза. — Да, желудка. С метастазами. Она не признает лечения и даже не пытается… не пытается…
Несколько тяжелых всхлипов сотрясли ее тело так, что показалось, вот-вот — и старушка Бекки развалится. Эва придержала ее за плечи и придвинула поближе стул.
— Садитесь, я налью воды.
— Спасибо, дорогая, — Бекки чуть сдвинула очки, смахивая крупные, как горошины, слезы. — Ты прости, что не сказала тебе сразу. Но я хотела, как лучше. Я думала, если твоя мама увидит тебя, она найдет в себе причины бороться за свою жизнь дальше.
— Или повод жить дальше назло, — покачала головой Эва.
— Не говори так, она тебя очень любит. Правда, по-своему…
Словно в подтверждение, дверь маминой мастерской распахнулась. Хелена, в неизменном черном платье, с собранными в пучок волосами, закурила сигарету и недовольно посмотрела на Бекки.
— Приперлась, шпионка хренова, — хмыкнула она и тут же послала старушке улыбку.
— Прекрасно выглядишь, Хелена. Вопреки всем прогнозам врачей.
— Потому что не отказываю себе в удовольствиях, — гордо вскинула подбородок женщина. — Ну, давай, проходи. Что у нас сегодня? Защита на внуков?
Бекки закивала и засеменила в мастерскую. Это был просторный кабинет, окна в нем закрывали черные шторы, а единственным источником света были свечи — они стояли на большом столе в центре, на полочках, в настенных подсвечниках. И всюду были нарисованы руны, ставы, сигилы. «Обитель ведьмы», — сказал бы какой-нибудь городской житель с насмешкой, но для Эвы это было не шуткой, а суровой реальностью. Хелена Делвал была ведьмой. Или считала себя таковой. И изо всех сил старалась приобщить дочь к своему ремеслу, пока та не сбежала от нее в мегаполис.
С самого детства Эва помнила, что в их доме каждый день были люди, искавшие колдовской помощи у Хелены. Она помогала убирать сглаз, привлекать удачу, обретать любовь, находить свое призвание, проживать скорбь и утрату. Она готовила травяные сборы, магические свечи, делала расклады на картах, изготавливала талисманы. В общем, представляла широкий спектр магических услуг. Эва даже когда-то помогала ей, пока не поняла, что это — шарлатанство. А мама все настаивала на том, что обязана передать дочери свой дар. Собственно, это непонимание стало первой трещиной в их отношениях, началом для огромной пропасти, разделившей их на много лет.
Сеансы Хелены могли длиться от получаса до суток, и в течение этого времени Хелена не ела, не пила, погружалась в транс и могла проклясть любого, кто посмеет ей помешать. Эва решила не мучить себя бессмысленным ожиданием и, накинув найденную в недрах шкафа куртку, вышла в сад.
Хелена следила за ним. Каким бы ни было ее самочувствие, она поддерживала жизнь в саду с большим рвением, чем в собственном теле. Деревья были аккуратно подрезаны, дорожки между грядками посыпаны белыми камешками. Рядом с розами и лилиями комфортно соседствовали полынь, красный клевер, лаванда и другие колдовские травы, которые Хелена активно использовала в своей работе.
Эва подошла к почтовому ящику и открыла проржавевшую дверцу. Внутри было одно-единственное письмо — приглашение в группу поддержки для онкобольных. Эва хмыкнула, она-то ожидала увидеть гору неоплаченных счетов и какие-нибудь грозные письма от приставов, но, учитывая, что Хелена прекрасно справлялась с хозяйством, будучи матерью-одиночкой, не стоило думать, что она изменит своей щепетильности в финансовых вопросах.
Мимо, громыхая и хлюпая, пронесся синий пикап. Он подскакивал на каждой кочке и звенел, как ведро с запчастями. Эва не успела рассмотреть водителя. Она вдруг поймала себя на мысли, что знает почти все лица в этой глуши. Интересно, кому могла достаться такая развалина.
Словно прочитав ее мысли, водитель дал по тормозам и включил заднюю. Шины зашуршали по неровному асфальту. Из окна высунулась рыжая вихрастая голова.
— Эва?
— Чарли?
Чарли не узнать было невозможно, и все же на секунду Эва засомневалась. Не потому, что друг детства вырос, а от того, что он так и остался в Сторрсе. Эва этого боялась больше всего, и радость встречи дополнилась горечью. Девушка еще помнила, как они после школы ходили на вокзал и сидели, читали направления поездов и представляли, как однажды уедут вместе. Эва уехала. Чарли — нет. Это расставание тоже принесло психологу Эвы кругленькую сумму.
