Февральской революции. Кондратьев уже в мае 1917 года был выбран членом Совета крестьянских депутатов, где господствовали в основном эсеры и народные социалисты. И он и Чаянов участвовали в Государственном совещании августа 1917 года. В своей речи на Государственном совещании Кондратьев высказал общую для народников точку зрения о том, что народ развивается стихийно и что никакая воля вождей не может противостоять его напору.
И Чаянов, и Кондратьев идут на сотрудничество с большевиками с уверенностью, что хотя большевики следуют воле народа, рано или поздно народ сметет их, но пока что их долг сотрудничать с новой властью как народной.
Об этом говорят их постоянные и откровенные столкновения с большевистскими лидерами, на что жаловался на IX съезде партии Н. Мещеряков. Об этом говорит брошюра, выпущенная в 1920 году Чаяновым под псевдонимом Иван Кремнев, с предисловием В. Воровского. В брошюре, носящей название «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», утверждается, что будущее в России за крестьянством. Ее действие происходит, в роковом 1984 году. Рассказывается, что, воспользовавшись распрями между правыми и левыми большевиками, крестьянство в двадцатых годах захватывает парламентарным способом большинство в советах. В 1932 году власть полностью оказывается в руках крестьянской партии, после чего издается указ о ликвидации городов. В 1937 году города пытаются организовать восстание, но терпят окончательное поражение. В своем народничестве Чаянов отрицает как капитализм, так и социализм как порождение западной городской цивилизации. Социализм для него — лишь западный антитезис западного же капитализма, родившийся на немецких капиталистических предприятиях. Он отражает лишь психологию западного городского пролетариата, истощенного принудительным трудом, утратившего в течение нескольких поколений привычку к творческому труду. Будущая экономика России должна быть лишь возвращением к Древней Руси, когда каждый трудящийся находился в творческом контакте с Космосом. Наблюдая крах христианской цивилизации в России, Чаянов не приходит в отчаяние, ибо в религии он видит лишь эстетическую ценность, сохраняя в 1984 г. церкви и иконы лишь для этой цели.
В большевизме Чаянов не видит угрозы русскому национальному началу, будучи как радикальный народник совершенно уверен во внутренней экзистенциальной силе русского народного начала, которое переварит и преодолеет любой общественный кризис. Поэтому он и Кондратьев сотрудничают с большевиками, сохраняя свое положение до конца двадцатых годов, пока эпоха коллективизации и начавшийся террор против крестьянства не уносят обоих в общую пучину жертв советской системы. Однако они оба играют выдающуюся роль в укреплении национальных тенденций внутри советской системы, и их роль надолго переживет их собственную жизнь.
Имелась еще небольшая партия народных социалистов, отколовшаяся от эсеров еще в 1905 г. Во главе ее стоял А. Пешехонов, впоследствии один из министров Временного правительства. Эта ярко выраженная народническая группа вначале стала на путь борьбы с большевиками, а Пешехонов входил в нелегальный Союз возрождения России. По мере стабилизации советской власти Пешехонов, решив следовать воле народа, как он ее понимал, пошел на службу к большевикам, получив работу в Украинском статистическом управлении. Ленин, ошибочно увидевший в Пешехонове подрывной элемент, был очень разгневан тем, что Пешехонов по недосмотру был допущен на советскую работу. В конце концов, он был выслан из России. Но несгибаемый Пешехонов всю оставшуюся жизнь добивался от советского правительства разрешения на возвращение, которого никогда не получил, будучи, однако, назначен советником советского торгпредства в Латвии. Лишь после его смерти в 1933 г. правительство СССР разрешило похоронить Пешехонова в Ленинграде, о чем он просил в своем завещании.
Другой лидер этой партии и один из ее основателей, Владимир Тан-Богораз, оказался, как мы увидим далее, более удачливым, став одним из лидеров национал-большевизма, дожив до преклонного возраста.
СКИФСТВО
Наиболее важным выражением идеологии левого народничества стал сборник «Скифы», два номера которого вышли в конце 1917 — начале 1918 г. Он объединил вокруг себя деятелей культуры, рассматривавших революцию как мессианское антизападное русское народное движение, в основе которого лежит религиозный пафос. Сборник «Скифы» дает название широкому интеллектуальному движению, которое хотя и входит в конфликт с советской системой, но оказывает глубокое влияние на другие, более жизнеспособные течения, входящие в состав советской системы. Редакторами сборника оказываются известный публицист и критик, ставший главным идеологом левых эсеров, Иванов-Разумник, один из лидеров левых эсеров, член президиума ВЦИК С. Мстиславский и известный писатель и поэт Андрей Белый.
Вокруг сборника группировались Александр Блок, Сергей Есенин, Николай Клюев, Алексей Ремизов, Евгений Замятин, Ольга Форш, Алексей Чапыгин, Константин Эрберг, Евгений Лундберг и др. Некоторые из них входят затем в официальную советскую культуру, переживая все чистки. Это Мстиславский, Чапыгин, Форш, Лундберг.
В своей программной статье Иванов-Разумник утверждает, что сейчас главной движущей силой социального развития России осталась народность, в то время как царского самодержавия и церковного православия уже нет.
Народность, согласно Иванову-Разумнику, пребудет вечно. Он критикует тех, кто не увидел за «иноземным» (т.е. за внешней марксистской оболочкой революции) «подлинно русского». Иванов-Разумник указывает на Петра I как на историческую модель большевистской революции, заслуживающую подражания, и говорит, что «в своей революции Петр I был в тысячи и тысячи раз более взыскующим Града Нового, чем девяносто из сотни староверов, сожигавших себя во имя «Святой Руси».
Впоследствии модель Петра I как модель большевистской власти станет господствующей для тех, кто видел даже во власти Сталина продолжение исторических традиций, но Иванов-Разумник был, по-видимому, первым из них.
Он предвкушает то, что именно русская революция перевернет весь мир, настаивает на мессианском призвании России. Но это языческое мессианство не носит для него традиционного религиозного смысла. Россия — это не более как дикий, молодой, полный сил народ, «скифы», который именно благодаря своему буйному варварству полон сил и поэтому будет диктовать свои законы Западу. «Да, на Руси крутит огненный вихрь, — говорит Иванов-Разумник. — В вихре сор, в вихре пыль, в вихре смрад. Вихрь несет весенние семена. Вихрь на Запад летит. Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир».
Другой идеолог скифства, Лундберг, одно время руководивший издательством «Скифы» в Берлине, а затем вернувшийся в Россию, определял скифство как направленное не внутрь, на те или иные настроения, а против европейской культуры, метко ударяя в «наиболее подлые ее места». Иванов-Разумник, по словам Лундберга, уже почти одинок, ибо «ни одна форма политического революционизма, включая сюда и традиционное народничество, не в силах выдержать такой непримиримости ко лжи Запада».
КИТЕЖ-ГРАД
Одним из источников скифства оказалось радикальное сектантство, а именно та его часть, которая была чревата революционным нигилизмом, выражавшимся в
