что так бросают спасательные круги только кандидаты наук, и притом экономических.
Переченко, наконец – то, уцепился за спасительный круг и даже благодарно положил на него ушибленную голову. Тронутые этой сценой. мы быстро спустили аварийную шлюпку и через пару минут насквозь промокший и обессиленный доцент Переперченко был уже на палубе в объятиях друзей.
Мы переодели его в сухую одежду, дали неизменный стакан водки и бережно уложили на любимое место за рулевой рубкой. Вскоре безмолвные просторы Кубенского озера огласил богатырский храп нашего незадачливого физкультурника.
Коварный доцент
Учитывая все опасности, связанные с ночевкой «в открытом море», следующую ночь мы решили провести, причалив к берегу. Собственно говоря, причаливать было некуда, и наш резвый буксир, хорошенько разогнавшись, просто вылез носом на пологий берег.
Надо сказать, что место для ночевки выбрал доцент Перепеченко, важно заявив, что он хорошо знает эти места. Если бы и мы знали – что скрывается за этими словами!
Но давайте по порядку: все начиналось хорошо – был обычный «товарищеский ужин» в кубрике, главной темой которого, разумеется, стало чудесное спасение Владимира Перепеченко из мрачных глубин Кубенского озера, поглотивших много доцентов и любителей физзарядки.
При этом было произнесено немало здравниц в честь отважного капитана судна, чье мужество и решительность сыграли весьма важную роль в счастливом завершении этой ужасной истории.
На меня же доцент Перепеченко поглядывал с большим недоверием, и совершенно напрасно – ведь я же первым метко бросил спасательный круг, и не моя вина, что Перепеченко не успел куда ни – будь спрятать свою рыжую голову!
Выпив пару – тройку стаканов водки за свое здоровье, доцент отправился спать, как всегда, на палубу. Однако, как выяснилось впоследствии, в душе его зрели коварные планы, которые едва не погубили всю нашу команду.
Теперь представьте себе глухую, темную вологодскую ночь. Уставшая от товарищеского ужина команда мирно спит, даже не выставив часовых. Да и зачем они в этих совершенно безлюдных (как заверил доцент Перепеченко) местах.
Да, редко когда еще я так крепко и сладко спал, разве что в далеком детстве… Проснулся яот страшного грохота, как будто какой-то великан молотил огромным молотом по стальному борту нашего корабля.
Ничего не соображая спросонок, я выскочил на палубу, готовясь принять неравный бой и дорого продать свою жизнь, защищая уважаемого профессора и, разумеется, честь Леночки (что такое деревенская молодежь я знал еще по студенческой «картошке»).
Уже светало, в предрассветных сумерках я разглядел крепкого старика, который изо всех сил молотил деревянной клюкой по носовой части нашего судна. Я спросил – что ему от нас нужно, и почему он потревожил наш сон?
В ответ старик разгневанно показал на корму, где трусливо спрятался… доцент Перепеченко! К этому времени на палубу уже вышел заспанный и очень недовольный всем происходящим профессор Литовка и, как всегда бодрый и решительный, капитан корабля.
Вместе мы представляли, довольно таки, грозную силу и старик несколько успокоился. Тем не менее, он потребовал немедленной и безоговорочной выдачи доцента Перепеченко, который, по его словам, совершил дерзкое разбойное нападение на соседний пионерский лагерь.
Зная плутоватого доцента Перепеченко, в это нетрудно было поверить, но мы, посовещавшись, твердо решили, что с буксира выдачи нет! Тут надо отдать должное мудрому профессору Литовке, который был близок к народу, потому что всегда проводил лето не где ни – будь на чуждых нам Канарах, а в родной русской деревне Гусли.
Профессор пригласил могучего старика подняться на палубу, заверив, что мы не причиним ему никакого вреда и предложил обсудить сложившуюся непростую ситуацию за стаканом водки. Услышав о стакане, старик сразу же смягчился и, хорошо отхлебнув «зеленого вина», поведал нам эту страшную историю (подлый Перепеченко все это время испуганно жался к кормовой мачте).
Оказывается, прошлым вечером в пионерском лагере, как обычно по субботам, происходили танцы, на которых невинные пионерки бесхитростно заигрывали с не менее невинными пионерами (не забывайте, что это было тридцать с хвостиком лет назад).
И вот в этот, можно сказать, беззащитный телятник (или лучше сказать, «пионерник») коварно проник «волк в овечьей шкуре» – доцент Перепеченко, который начал цинично приставать к старшим и наиболее созревшим пионеркам, и даже к пионервожатым.
Однако, девушки пионервожатые. выросшие в этих малонаселенных и, практически, лишенных молодого женского пола местах, не растерялись и быстро обратили в бегство похотливого доцента.
В погоню был отправлен знакомый вам дед, который оказался сторожем лагеря. Дальнейшее вам уже известно. Глубоко возмущенные тяжким проступком доцента Перепеченко, который, безусловно, опозорил высокое звание советского ученого, мы, все – таки, решили дать ему шанс начать новую, честную жизнь.
Но что делать с разгневанным сторожем? И тут капитан, хитро подмигнув, налил старику второй стакан, после которого дед окончательно смягчился и даже проникся некоторым сочувствием к несчастному доценту Перепеченко, вспомнив свои молодые годы, когда он тоже «ходил по девкам», да еще как!
Мы обещали сурово наказать Перепеченко, лишив его «винного довольствия» до конца экспедиции. Старик просил пощадить парня, но мы были непреклонны.
В конце концов, мы расстались друзьями и сторож, прослезившись, пригласил нас всех на обратном пути посетить вверенный ему пионерский лагерь, сказав, что общение с такими знающими и хорошими людьми, несомненно, будет способствовать воспитанию подрастающего поколения.
Немного помолчав, он попросил нас, все – таки, не брать с собой доцента Перепеченко.
Петрович – гроза ершей
На выходе из Кубенского озера мы зашли в небольшой порт, чтобы пополнить запасы топлива. Стоянка получилась довольно – таки длительная, солнце нещадно припекало, делать было нечего, Петрович скучал.
Но тут капитан вспомнил, что в этом месте здорово клюют ерши (вероятно, их привлекает запах мазута). Надо вам сказать, что ерш – рыба мелкая и неказистая, однако уха их ершей просто великолепна – если не пробовали, очень рекомендую.
Петровичем тут же овладел охотничий азарт и он выжидающе посмотрел на Самохина. Юра, как всегда, оказался на высоте – он, не теряя времени, вытащил из своего потрепанного рюкзачка набор за 20 копеек (а – ля «юный рыболов», с неизменным круглым красно – белым поплавком), выломал длинный прут из ближайшего куста и через десять минут удочка для профессора была готова.
Петрович с сомнением посмотрел на эту нехитрую снасть, но потребовал червей. С червями было совсем плохо – кругом одна пыль, которую черви, как известно, совсем не любят. Однако Юра и тут не растерялся – он энергично перевернул несколько старых, подгнивших досок и с гордостью протянул профессору пару хилых и бледных портовых червяков.
Петрович важно нацепил первого червя на крючок и забросил удочку прямо с борта
