и мы сели поужинать, как всегда, в тесном, но уютном кубрике. Наш маленький откидной железный столик был заставлен нехитрой закуской и, разумеется, изрядным количеством бутылок с водкой. Выпили за прощание с Сухоной, потом за встречу с Кубенским озером, потом за присутствующих здесь дам, потом за отсутствующих, потом уж не помню за что…
В общем, нам было уже хорошо. Однако я, как обычно, сохранял аналитическое направление мыслей, воспитанное долгими годами пребывания в сугубо научной среде. И вот это самое аналитическое направление подсказало мне, что вся команда, то есть и матрос, и капитан присутствует за товарищеским, так сказать, ужином.
И не просто присутствует, но и активно потребляет тушенку и горячительные напитки. Далее у меня, естественно, возник вопрос – а кто же управляет кораблем, который резво скачет по волнам Кубенского озера? Нужно, ради справедливости, сказать, что ни у кого из прочих участников (назовем, наконец, вещи своими именами) попойки этот вопрос почему – то не возникал.
Вот это и есть нормальный, правильный взгляд на жизнь – корабль плывет себе, и пускай плывет. А куда он плывет, почему он плывет, зачем он плывет – людям дела нет, им хорошо, а остальное никакого значения не имеет. Но я не таков – мне до всего надо докопаться (за то и страдаю, можно сказать, всю жизнь).
Итак, я, слегка пошатываясь, встал из–за стола (чего остальные путешественники, увлеченные живой беседой и взаимной симпатией, совершенно не заметили) и направился прямиком в рулевую рубку. По дороге мне некстати вспоминались многочисленные и леденящие кровь истории о зловещих кораблях – призраках, веками бороздящих суровые моря и океаны.
Наконец я (не без труда) добрался до рубки и моим глазам предстало удивительное зрелище – посредине стоял совершенно обыкновенный стул, которым и был наглухо заклинен штурвал, направляющий наш корабль !!!
Вот она народная смекалка, вот они наши морские, точнее, речные «левши»! Матрос не дурак – он не желает пропускать теплый «товарищеский ужин», да еще с участием очаровательной столичной дамочки! Он, с помощью обыкновенного стула, задал кораблю верный курс и с удовольствием поднимает новоявленные тосты за отсутствующих дам.
И тут мне стало немного обидно – значит, какой – то деревянный стул может управлять кораблем а я, кандидат экономических наук – не могу? Нет, так не пойдет – я решительно отодвинул стул и с увлечением принялся крутить штурвал туда – сюда, как это всегда показывают в приключенческих фильмах про моряков.
Надо сказать, что я очень гордился собой и своим, можно сказать, героическим подвигом. Они там, в тепле наслаждаются горячительными напитками и приятной беседой, а я здесь один, посреди бушующей стихии смело веду корабль к заветной цели!
Однако все это продолжалось недолго – через десять минут в рубку влетел разъяренный матрос и, осыпая меня грубой морской (или речной – черт его знает), но очень забористой бранью заявил, что я веду корабль прямо на правый берег, куда нам совсем не нужно и, вообще, там очень мелко.
Я с большим трудом успокоил матроса, признался в полном отсутствии каких – либо навыков кораблевождения, и не только. Он проникся ко мне дружеским сочувствием, мы тепло обнялись, поставили стул на место и вернулись к столу.
О пользе и опасностях утренней физзарядки
После волнительного происшествия с деревянным стулом (которое убедительно доказывает, что в СССР эксперименты по роботизации судовождения проводились еще в 80– ые годы прошлого столетия), мы прошли еще с час по утихающим волнам Кубенского озера. Между тем начинало темнеть, но до берега было еще далеко.
Перед нашим отважным капитаном встал трудный вопрос – дело в том, что доверить стулу управление кораблем в полной темноте было очень рискованно, а матрос, переживший (не без моего участия) сильнейший стресс и обильно заливший его водкой, тоже не мог управлять судном.
То есть управлять то он, конечно, мог но не мог стоять на ногах. Можно было посадить его на тот самый стул, и вдвоем они, пожалуй бы и справились, но капитан решительно заявил, что такая диспозиция не предусмотрена морским уставом и, вообще, моряки управляют стоя, или совсем не управляют.
Однако, через некоторое время он все – таки нашел выход из этой трудной ситуации и предложил бросить якорь и заночевать прямо посреди озера, благо ветер стихал и бури не предвиделось. Все с облегчением согласились, но тут очнулся доцент Перепеченко.
Он оторвал голову от стола с закусками и заплетающимся языком заявил, что по утрам всегда делает зарядку, а палуба нашего буксира для этих целей совершенно не подходит потому, что он заканчивает зарядку пробежкой. Капитан крепко выругался, взял судовой фонарь и вышел на палубу.
Через минуту он вернулся и сообщил, что видел неподалеку от корабля остров, где Перепеченко сможет утром сделать свою чертову физзарядку. Однако доцент уперся и заявил, что не всякий остров подойдет ему для зарядки, и он должен все опробовать с вечера. Капитан выругался еще крепче, но дал задний ход и подошел к злополучному острову. Понятно, что мы наблюдали за всем происходящим со скрытым негодованием и большим любопытством.
Между тем капитан спустил трап и Перепеченко тяжело сполз по нему на «твердую землю». Он пересек островок, потопал ногами и неожиданно для всех сделал несколько весьма уверенных физкультурных движений в стиле первых сталинских парадов.
Это был, по – видимому, уже перебор потому что остров (оказавшийся плавающим и торфяным) начал медленно погружаться в темную пучину озера, увлекая за собой обомлевшего доцента. Перепеченко метнулся к трапу, но было уже поздно – остов сильно накренился и презрительно сбросил доцента в воду.
Перепеченко замахал руками, поднимая тучу брызг, и истошно завопил (впоследствии выяснилось, что он не умеет плавать). Я, как наиболее трезвый среди присутствующих, схватил тяжеленный красно – белый пробковый круг, с трудом перевалил его за борт и, напрягая все силы, бросил его (как это всегда показывают в кино) прямо на Перепеченко.
Оглушенный доцент камнем пошел на дно. Я понял, что совершил непростительный промах, который может стоить жизни этому восходящему светилу вологодской экономической науки, и приготовился броситься в воду, на ходу соображая, что этот мужественный поступок может представить меня в самом выгодном свете в глазах очаровательно побледневшей Леночки Ивановой.
К сожалению, капитан не дал мне совершить это беспримерный подвиг, поскольку от вечерней прохлады и диких воплей Перепечепнко он уже порядочно протрезвел и, ловко размахнувшись, бросил запасной спасательный круг рядом с вновь появившейся на поверхности головой несчастного доцента.
При этом он сердито бормотал себе под нос,
