пренебрежительно поклонился, только ради того, чтобы соблюсти переговорный этикет.
— Неужели лживые деньги смогли испортить такого принципиального человека, и превратить его твёрдый характер в гнилую слизь? Или звон фальшивых монет оглушил твою память, и ты решил заменить наш настоящий договор таким же фальшивым? — раздался из трона громогласный знакомый гнусавый и очень недовольный голос.
— Эя? — не поверив своим ушам, воскликнул Демидов и, щурясь от ослепительного блеска, излучающего королевской особой, попытался приблизиться к трону, чтобы получше разглядеть того, кто сидит на нём.
— Не «ЭЯ», а «ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО»! — одёрнул Демидова главный парламентёр и больно ударил прикладом ружья по ноге невежественного вельможу, чтобы тот преклонил перед королевой колено. Однако возмущённый гном слегка перестарался. Его удар оказался таким сильным, что Акинфий камнем рухнул сразу на оба колена и руками ухватился за подножие трона.
— Верн, я прошу тебя держать себя в руках. Ты не на поле боя, а на переговорах. И в данный момент он переговорщик и наш гость, а не коварный враг, напавший без предупреждения на твоих миролюбивых земляков. К тому же, это мой старый знакомый и, прежде чем, мы уничтожим его вместе с его вонючими заводами, я хочу посмотреть ему в глаза и понять причины его делового недуга, — вежливо усмирила Эя, рвущегося в бой коренастого гнома и, сменив милое выражение лица на суровое, перенесла леденящий душу взгляд с парламентёра, на ползающего в её ногах, «агрессора».
— Даю тебе тридцать секунд на то, чтобы ты честно и откровенно признался мне, почему ты нарушил наш договор. Я щедро предоставляю тебе такую возможность лишь только потому, что знакома с тобой, и лично, однажды, убедилась в твоей договороспособности. Иначе, ты лежал бы сейчас смирно в братской могиле со своими шахтёрами, и все твои бизнес-планы поросли бы уже мхом. Так что не советую тратить драгоценное время на никому ненужные, лживые оправдания. Спасти тебя может только правда. И помни! Второго шанса у тебя не будет. Ибо познакомиться со мной ещё раз ты физически уже не сможешь, — предупредила королева и погрозила Демидову маленьким указательным пальчиком, окольцованным большим перстнем, с ярко сияющим в нём рубином.
Поняв, что изворачиваться на раскалённой докрасна сковороде выйдет ему же боком, хорошо «прожаренным» боком, Демидов покорно опустил голову и, стыдливо пряча от Эи глаза, виновато признался:
— Прошу извинить меня, Ваше Величество, за мои грубые методы, но я специально нарушил наш договор, чтобы навлечь на себя беду и беспощадный гнев гномов. Я не могу больше жить той унылой, хоть и благополучной жизнью, представляя, какой жизнью можете жить вы, создавая такие диковинные приборы. Разве способен «пещерный человек» спокойно сидеть возле костра, зная о том, что в это же самое время, в нескольких десятках метров под землёй, точно такой же, только маленького роста, человек, говорит по волшебному ТЕЛЕФОНУ со своей суженой, которая на кухне разогревает ужин в печи при помощи каких-нибудь невидимых микроволн? Я уверен, что «пещерный человек» перестал бы бегать за мамонтом и ловить прыгающих по лохматой супруге блох, а стал бы зубами грызть землю, чтобы добраться до лучшей жизни. Так и я не хочу доживать остаток этой «первобытной» жизни, зная, что есть другая, высокотехнологичная. В этой жизни я вкусил все самые изысканные блюда, познал женщин, посадил дерево, вырастил сыновей, построил дом и кучу заводов. Что мне ещё здесь делать? Превращаться в дряхлого, больного старика самому и смотреть, как рядом, увядая, симпатичная супруга перевоплощается в морщинистую Бабу-Ягу? Ну, был бы я, хотя бы, мудрым философом или царём… Тогда, возможно, я и нашёл бы себя в острословии да в воспитании наследных внуков, но как предприниматель я больше не желаю плестись в «хвосте» вашего прогресса и довольствоваться жалкими «огрызками» плодов вашей развитой цивилизации. Умоляю Вас, пригласите меня в свой цветущий научными открытиями сад! Впустите меня в свою развитую жизнь или лишите меня моей, недоразвитой, — притворно захныкал Демидов и начал энергично целовать свешивающиеся с трона, плетёные из золотой нити королевские сапожки.
— А какой смысл нам впускать тебя в свой подземный мир? — равнодушно спросила королева Эя и, легонько оттолкнув прильнувшего к её ногам Демидова, взвешенно рассудила. — Как специалист ты нас не интересуешь, а просто удовлетворять твоё любопытство нам невыгодно и опасно. Ведь ты можешь подглядеть и своровать у нас какие-нибудь интересные идеи, а потом, поднявшись на землю, попытаться их реализовать. Для этого, естественно, тебе понадобятся наши полезные ресурсы, и ты начнёшь рыть нашу землю с пущим остервенением. Собственно поэтому мы и не проводим для наземных людей рекламные экскурсионные бизнес-туры, экономические конференции и гуманитарные акции. Благодаря чему, нам и удаётся опережать вас в развитии, как минимум, на триста лет. Интеллектуальный туризм влечёт за собой неизбежную «утечку» мозгов и ценной информации, а вслед за ней — отток капитала и падение производства, что, безусловно, не лучшим образом отразится на уровне жизни моих подданных. А этого я, как королева, допустить не могу. Гномы трудолюбивы, но, в то же время, чрезвычайно жадны и недоверчивы. Они не любят делиться своим накопленным опытом с первым встречным проходимцем и на протяжении долгих веков тщательно скрывают свои достижения от посторонних глаз. Мы люди маленькие, но удаленькие, и способны решать любые задачи до тех пор, пока в наши дела не суют свой длинный нос большие дяди. А ты, как раз, и стремишься изо всех сил встать на место такого «дяди». Но вставая, помни! Одной любопытной «Варваре», на базаре нос уже оторвали! — упреждающе процитировала королева гномов известную народную поговорку и, ловко схватив Акинфия за нос, тихонько его подёргала.
Мысли о том, что эта маленькая властная гномиха полностью доминирует над ним и, хватая за нос, делает ему больно, вызвали в Демидове странные чувства, близко граничащие с сексуальным возбуждением. Мыча зажатым носом и подчиняясь движениям её руки, Акинфий терпеливо сносил тяготы этой «ролевой» игры в «слона на верёвочке», успевая в процессе подмечать «сверкающие» под жёлтым королевским платьем красные кружевные трусики; её, красиво уложенные на лице, пышные бакенбарды; ярко оттенённые угольным порошком выразительные глаза; торчащие из-под короны с двух сторон две густые короткие косички; пухлые губы, густо накрашенные золотистой помадой; и две налившиеся аппетитные «дыньки», призывно выглядывающие из декольте королевского бархатного платья. От увиденного у Акинфия потекли слюнки, и зажгло в паху.
Королева, видимо, поймав на себе похотливые взгляды Демидова и почувствовав исходящие от него мощные флюиды, отпустила его покрасневший нос и, отсев от него поглубже в трон, одёрнула
