редкость душной. Ни ветерка. Десятком раздраженных кобр вокруг шипели, пережевывая воздух, напольные вентиляторы. Клубился паром зеленый чай. Беседы в чьей-то шикарной резиденции носили доверительный характер, что подчеркивалось местом их проведения — огромным по площади северным балконом особняка, увитым лозой, и легкой непротокольной формой одежды. Стремясь успеть обсудить все детали, засиживались порой далеко за полночь. Интересы этих бесед не имели никакого касательства к официальным переговорам. Они были значительно важнее и результативнее.
На третий день Мызин, как человек проверенный и личный посланник Аркадия Николаевича За-седина, удостоился разговора с Салимом Якубовым. Оба не без удовольствия, хоть и с легким оттенком иронии, называли предмет соглашения «проектом века». «Проект века» сулил небывалую выгоду всем заинтересованным сторонам и требовал доскональной и тщательной проработки. Необходимо было согласовать все: и контроль качества, и оформление документации, и способы доставки, и сохранность в пути, взаимные гарантии и формы оплаты. И многое, многое другое. Пять дней пролетели, как пять часов.
Во время церемонии официальных проводов член правительства Узбекистана Салим Якубов обменялся с Юрием Мызиным самым крепким рукопожатием среди всех провожающих-отбывающих и улыбнулся ему по-настоящему тепло и искренне. Обратный перелет изрядно уставший Юрий также провел без сновидений.
* * *
Может быть, кому-то древние земли Средней Азии и представляются дышащей жаром гладильной доской, над которой висит к тому же марево из взбитого на миксере огромного пляжа. Но это мнение разделяют не все. Многими людьми опаляемые жгучим солнцем необозримые горизонты степей, вечная жажда пустынь и каменистая строгость предгорий воспринимаются как одно короткое слово: «Родина». И выросший здесь человек, волею судьбы покинув эти места, навсегда сохранит в себе образы дымящих песком барханов, гектаров пожухлой травы, буйства цветущих красок оазисов и пестрых столпотворений базаров. Эта простая истина распространяется на всех — и на совершенно нормальных, и на ущербных в чем-то людей.
Нет хуже участи, чем быть младшим ребенком в семье бедняка. Тамерлан родился седьмым, последним. Его почему-то так и назвали сразу — не Тимуром, а Тамерланом, и такое имя занесли в метрику. Хотя, в принципе, это одно и то же. У истощенной непосильным трудом матери, видно, осталось на мальчишку совсем мало сил, и он появился на свет маленьким, как крысенок. Ростом, силой и подвижностью Тамерлан, несмотря на грозное историческое имя, всегда уступал сверстникам и держался от них в стороне. С присущей им простодушной жестокостью дети за худобу, сутуловатость и острое личико так и прозвали его: «Крысенок». Случилось, правда, это не сразу после рождения, а позже, когда мальчишке было пять лет.
Тамерлан всегда играл один и не стремился навязать ребятам свою компанию. У него в ту пору была единственная личная собственность — утратившая привлекательность в глазах подросших сестер ветхая деревянная кукла. Когда-то ее голову украшали черные дуги ресниц, бантик алых губ и две косички, но они стерлись, и теперь замотанная в выцветшие лохмотья кукла могла выполнять любые роли. Быть и солдатом, и землекопом, и пастухом. И даже, пожалуй, космонавтом. Последнее, впрочем, навряд ли, хотя никто не мог знать, какую именно роль играет старая деревяшка в представлениях ковыряющегося на дне сухой придорожной канавы замкнутого в себе мальчишки. И однажды на его единственную собственность покусились. Это была тройка живущих по соседству пацанов. Завзятые хулиганы. Все на год старше. Игрушку грубо вырвали из рук Тамерлана и стали перекидывать друг другу. Едва ли кукла была нужна задирам, им всего лишь хотелось немного поиздеваться. Не более чем через пять минут они бы ее выбросили. Но малыш не стал дожидаться, и попытался немедля вернуть свое достояние. Толчком в грудь он был отброшен в пыль. Вскочил, но снова оказался на земле. Силы были слишком неравны. Победители засмеялись. Действительно — весело. Но Тамерлан не сдался. Он на четвереньках подполз к зачинщику и укусил того за ногу выше колена. Крепко — так, что от усилия у самого треснуло за ушами. Оторвался, дико завизжал от переполнявшей его злости и попытался отметить второе колено.
Неприятель атаки не вынес, вскрикнул, словно ужаленный, и, сопровождаемый дружками, ударился в бегство. Издали, глотая слезы и потирая ногу, прокричал: «Крыса! Крыса! Крысенок проклятый!». Тамерлан, не подозревая, что сейчас на годы приобрел второе и довольно меткое имя, подобрал выточенную из чурбачка фигурку, вытер ее и полез обратно в канаву.
Поздно вечером, когда он уже спал, в их дом, словно фурия, ворвалась мать потерпевшего — работница совхозной бухгалтерии. Отец молча стянул полусонного младшего на пол и при бухгалтерше высек. Сын не плакал, только побелели костяшки тощего кулачка, сжимающего деревянную игрушку.
Все слезы Крысенок, похоже, вылил на первом году своей жизни. Он был чрезвычайно беспокойным младенцем. Рыдал днями и ночами, а когда не плакал — тихо и монотонно хныкал охрипшим голоском, напоминающим далекое завывание какого-то мелкого животного. Даже во сне не всегда умолкал. Этот бесконечный жалобный полуплач-полустон выводил из себя всю родню, особенно громко выражал недовольство отец, чертыхаясь по утрам и вечерам и громко скрипя тахтой ночами. Однако вскоре после первого своего дня рождения Тамерлан вдруг иссяк, как глубоко затронутый экскаватором родник. И больше никто не видел его слез.
* * *
В школе маленький Крысенок не изменил себе — он, как прежде, не стремился обзавестись расположением сверстников, его не привлекали шумные игры. Напротив, вскоре между ним и другими ребятами возникла линия отторжения. Дети не забыли его клички. Приятно ведь обозвать кого-то, зная, что никто тебя за это не накажет. Тамерлан был меньше ростом, чем самая крошечная одноклассница и уж конечно не являлся силачом. Но внешность оказалась обманчива. Стоило кому-либо сравнить его с презренным грызуном, и малыш устремлялся в атаку. Он не махал руками и не пытался достать обидчика, к примеру, ногой. Крысенок наклонялся вперед, издавал подавляющий вражью волю душераздирающий визг и хватал обидчика зубами за ноги. Довольно ловко и ужасно больно. Многие сверстники, да и ребята из классов постарше обрели в столкновениях с ним неровные белесые шрамы, отражающие неправильный прикус маленького агрессора. Вскоре нелицеприятная кличка сохранилась только для обозначения субъекта в приватных беседах, когда этой зубастой мелюзги поблизости не наблюдалось.
Учился Тамерлан плохо — не успевал по всем предметам. Учителя не раз грозились отправить его в спецшколу, а пока оставляли с завидным упорством на второй год. Когда он перешел в третий класс, и ему исполнилось одиннадцать лет, отец, человек раздражительный, а иногда просто бешеный, вместо нашкодившего третьего сына Ахмета, ударил палкой подвернувшегося под руку
