class="p1">Голова парня поворачивается к Дианне.
— Я телохранитель Эвы.
У нее отвисает челюсть.
— О, вау. Не знала, что у тебя есть телохранитель, Эва.
— Я тоже. Папа думает, что мне это нужно после той ночи.
— И он прав, — говорят они в унисон.
Я хлопаю по бедру, когда смотрю на небо и стону.
— И ты туда же, Ди. Мне не нужно, чтобы кто-то ходил за мной по пятам весь день. Брось, это безумие.
Она усмехается.
— Эва, на тебя напали. Ты дочь одного из самых богатых людей в городе. В чем плохого, когда кто-то прикрывает твою спину? — Подруга наклоняется ко мне, скривив губы в одну сторону. — Особенно кто-то, вроде него.
Я не упускаю ухмылку на лице Здоровяка.
Самоуверенный ублюдок.
Закатив глаза, поворачиваюсь лицом к Дианне.
— Знаешь только потому, что ты говоришь уголком рта, это не означает, что он тебя не слышит.
Подруга пожимает плечами, лукаво улыбаясь ему.
Я встаю перед ней.
— Прекрати. Не улыбайся ему. Ты должна быть на моей стороне.
— Я и так на твоей стороне, — говорит Дианна. — Вот почему хочу, чтобы ты была в безопасности. Так что, у тебя есть телохранитель? Не понимаю, в чем тут проблема.
— Это просто еще один способ контроля отца надо мной? — кричу я, распугивая нескольких ближайших голубей. — Думает, что может отслеживать каждое мое движение. Он думает, что может указывать мне, куда идти, как одеваться, что делать. Я просто хочу быть нормальной девушкой, Ди. Хочу свободы. Это очередная вещь, которую он пытается у меня отнять.
Дианна смотрит на меня с жалостью, отражающейся в глазах.
— Он просто не хочет, чтобы ты закончила так же, как Эрик.
Ненавижу, когда она так на меня смотрит, и еще больше ненавижу, когда упоминает имя Эрика. В этом мире многим людям приходится еще хуже, чем мне. Я не заслуживаю ничьей жалости.
Возвращаю свою сардоническую броню на место, свирепо глядя на занозу гигантских размеров сбоку от себя.
— Ты будешь стоять здесь с видом психопата-преследователя, пока я наслаждаюсь своим латте? Валяй.
Я нехотя топаю обратно внутрь с Дианной. Смахиваю наши чашки со стола, за которым мы раньше сидели, и прижимаю средний палец к окну перед его лицом. Затем пересаживаюсь за иной стол в другом конце зала, самом дальнем от окон.
У Дианны чуть ли не пена изо рта идет, когда мы садимся на свои места.
— Пресвятая Богородица, этот мужчина прекрасен! Тебе так повезло!
Я стону и роняю голову на стол.
Да, точно.
Просто везунчик.
ГЛАВА 3
ГРЭМ
— ДОБРОЕ УТРО, ГРЭМ.
Энтони Монтальбано распахивает дверь и выходит в коридор. В безупречно застегнутом на все пуговицы темно-синем костюме, с накрахмаленным белым воротничком и подобранным по цвету галстуком.
Я сдержанно киваю ему.
— Доброе, сэр.
— Розмари приготовила на кухне замечательное блюдо. Заходи, попробуй.
— Нет, спасибо. — Поднимаю свою чашку на вынос. — Я купил кофе по дороге сюда.
— Чепуха. Человек, который защищает мою дочь, заслуживает весь завтрак, который он может впихнуть в себя. Пожалуйста, я настаиваю.
Энтони уходит на работу, что дало бы мне беспрепятственный доступ в дом. Это именно та возможность, которая нужна, но я не могу показаться слишком нетерпеливым.
— Эва не будет возражать против нашего вторжения, сэр?
Он морщится.
— Она доставляет тебе столько же хлопот, сколько и мне?
— Я справлюсь с этим.
Он протягивает руку и похлопывает меня по плечу.
— Позаботься о ней. Эва моя единственная малышка. Она — все, что у меня осталось.
Чувство вины подступает к горлу, заглушая мой ответ.
Это больше, чем сказал бы обо мне отец.
Пока что этот мужчина не кажется таким уж плохим.
— Будет сделано, сэр. — Я переступаю порог и иду по длинному коридору, чувствуя себя волком, которого только что впустили в курятник.
Когда нахожу кухню, Розмари, как полагаю, ахает и хватается за грудь.
— Черт, прошу прощения. — Поднимаю руки по обе стороны от головы. — Мистер Монтальбано впустил меня. Я телохранитель Эванджелины.
Женщина смеется, прижимая ладонь к груди.
— О, все в порядке. Просто не ждала никаких посетителей. Немного не по себе с тех пор, как похитили мисс Эванджелину.
От этого у меня скручивает живот.
— Это понятно. — Протягиваю свою руку. — Грэм.
— Приятно с вами познакомиться. Розмари. Мисс Эванджелина все еще спит. Хотя скоро должна встать.
— Мистер Монтальбано велел мне позавтракать, пока Эва не проснулась.
— Конечно. Давай я положу тебе.
— Нет, спасибо. Могу сам.
Розмари одаривает меня благодарной улыбкой.
— Тогда сбегаю за продуктами, потом вернусь. Угощайся, еды много.
— Спасибо. Э-э, здесь есть кто-нибудь, кроме Эванджелины? Не хочу больше никого пугать.
Розмари качает головой.
— Сельма, домработница, должна быть здесь около одиннадцати. А до тех пор будем только мы.
Она обегает меня и исчезает в коридоре.
Я жду, пока не услышу щелчок закрываемой двери, затем выбегаю из кухни в поисках кабинета Монтальбано.
Это место — гребаный лабиринт, занимающий весь верхний этаж здания. Большая часть пространства представляет собой концепцию открытого этажа, но отдельные комнаты становятся более уединенными по мере продолжения коридора. Я заглядываю в каждую комнату, пока не нахожу нужную.
Дверь кабинета не только не заперта, но и открыта настежь. Это говорит об одной из двух вещей: либо Монтальбано нечего скрывать, либо ему нечего бояться. И если думает о втором, то он глупее, чем я думал.
Начинаю с его стола. У этого мужчины какое-то серьезное ОКР. Все в столе помечено. Налоги, квитанции — даже на упаковке со скрепками написано «Скрепки для бумаги». Все находится на своих местах, а это значит, что здесь нет ничего незаконного или грязного.
Если только все не помечено так, чтобы сбить кого-то вроде меня со следа. Пока слишком рано говорить, с каким из двух случаев я здесь имею дело, но знаю, что разберусь с этим достаточно скоро.
Страшно, насколько быстро научился находить то, что люди так старательно пытаются скрыть.
Я начал работать на своего отца с ошибочным представлением о том, что помогаю людям. Семьи, потерявшие связь со своими близкими, женщины, пытающиеся застать своих мужей-изменников на месте преступления. Люди страдают по всему миру, и убедил себя, что меняю ситуацию к лучшему.
Но это? Рыться в столе Монтальбано в его домашнем кабинете, пока тот на работе? Это не помогает никому, кроме моего отца.
Это делает меня тем куском дерьма, которым учил быть отец.
Я обыскиваю стол около десяти минут, пока в комнату не доносится слабый звук женского голоса.
Принцесса проснулась.
запихиваю
