что каждая из частей имеет свою «частоту звучания» (уровень светимости, по-другому). Из-за этого они не могут встроиться в общую канву. Тогда слева перед Цен-ом возникало что-то наподобие палитры. Цвета и оттенки на ней были не совсем обычные, а будто «живые» — они мерцали и вибрировали и порывались выйти из окантовывающих их стяжек. За основным, видимым Цен-у, табло палитры располагались многочисленные тени или копии таких же по размеру табло, расходящиеся спиралькой в пространстве корабля и имеющие другие качества и свойства. Цен изобразил кистью вращательное движения и все палитры завращались по часовой стрелке, затем все табло-палитры растянулись вдоль всего организма позвоночника и замкнулись, образовав круг. Из образованного обода-круга вверх и вниз стало распространяться перламутровое поле, которое со всех сторон окутало позвоночник и образовало замкнутую сферу. Получилось так, что обод, составленный из палитр, являлся центром этой сферы. От вращающихся палитр поползли проекции тех цветов, что они в себе содержали и, словно огромные крылья разноцветной птицы, стали проходить сквозь позвоночник, таз и волокна, от них отходящие. Это походило на то, как авто на мойке въезжает пространство, где орудуют огромные вращающиеся щётки, со всех сторон обтирающие транспортное средство. Только вместо щёток это были изгибающиеся цветастые и световые лопасти таких вот неземных вентиляторов. Часть цвета и света, прошедшего сквозь исцеляющуюся структуру, оставалась внутри и расползалась по нервным корешкам, ганглиям, волокнам и внутрь самой костной структуры. И, вслед за этим, вся система и все её части приходили к созвучию и единству. Цен следил за скоростью и частотой вращения палитр-вентиляторов, которых, к слову, было одиннадцать, исходя из того, где было перенасыщение определённой гаммой цветов и излучения, а где, наоборот, — недостаток. В один момент от позвоночника (таза) выросли ноги, которые, также как и сам позвоночник, стали оплетаться нитями-волокнами, трубочками кровеносной системы, нервами, сухожилиями и остальными органами человеческого тела. Сверху позвоночника к Атланту приросла голова. Она будто ожидала своего выхода из-за кулис, чтобы ввязаться в нужный срок и отыграть свою роль в подходящий момент. Как и на прочих органах, на ней стали материализовываться различные оболочки — она стала обрастать сосудами, артериями и венами. По одной из оболочек поползли множественные ветвящиеся нитевидные тяжи. Сейчас шёл процесс интеграции всех слоёв космического странника в его человеческую оболочку и их гармоничное сосуществование. Палитры, активно способствующие этому процессу, продолжали витками обдавать уже полноценную модель человеческого тела. Некоторые из палитр были исполненные радужных цветов, некоторые походили на бесцветные волны, некоторые и вовсе были не доступны глазу— об их присутствии, помимо вращения соответствующей палитры, говорило ощущение, будто что-то незримое прошло сквозь тебя, изменив и выправив дисгармоничные лейтмотивы — это походило на какой-то внутренний массаж. Другие палитры, которые приобрели сферическую форму по ходу этого сеанса, наполняли оболочки различными базовыми элементами: вода, воздух, огонь, земля, эфир. Ещё одни изменяли качества личности, с каждой волной и взмахом палитрового крыла унося с собой подхваченные из окружающего пространства программы, хаотичные мысли, негативные установки, а с противоположной стороны, зеркальная палитра-сфера вносила сутевые зёрна восприятия действительности.
— Как новенький будет! Хотя, если учесть то, что он был неискажённый, а стал искажённый, то, получается, он будет «как старенький»? Или — «как новый старенький»? Помоги разрешить мне этот диссонанс И я, даст Источник, слажу из этого романс! О, мэтр, исцеляющий суть и душу, Позволь я молчание твоё нарушу! — снова высокопарно изрёк Пер.
— Будет и «как новенький», и «как старенький». Почему одно должно исключать другое? Старое в новом и новое в старом.
— Ну и ладно. Хотя, признаюсь, я ожидал немного более развёрнутого ответа. Или не ожидал? Кто же меня поймёт. — Он растерянно почесал голову, всем своим видом стараясь изобразить полнейшее недоумение.
— Скажи мне лучше, друг чудесный, как поживает там твой «луч небесный»? Не надо ли к нему из сфер других провести лучей спиральных иль прямых? — спародировал манеру всё рифмовать Цен.
— О, у нас новый поэт, бард, сказитель посетил нашу скромную обитель? Извольте, сударь, вас встречаю, обнимаю, Но кто муза ваша, позвольте я узнаю?
— С музой, увы, я незнаком пока. Но близок срок, когда стиха строка Опишет ту, что мысль мою ведёт, И душа её безостановочно зовёт. — Ну что же, подождём тот час, Когда она почтит явлением нас, Украсив строки рифмой безупречной. На том ухожу в режим я бессловесный.
***
Землянин сидел и гадал: насколько то, что он описывает здесь, имеет влияние на происходящее в его жизни? А может, и жизни других. Пальцы стучали по клавиатуре, отклик клавиш которой походил на печатную машинку. Можно сказать, он из-за этого её и взял в основном. Ещё она переливалась цветами радуги, что выглядело красиво в темноте. В который раз его мучили сомнения, одни из которых были про то, что он пишет, а другие про Баттерфляй— так он про себя называл ту, к которой его и влекло и отталкивало одновременно. И среди нагромождения эго-конструктов он прорывался к своей душе, чтобы услышать, как она ко всему этому относится, чего хочет, куда зовёт. В нём была заключена огромная сила, ищущая своего выхода, но почему-то упирающаяся во всевозможные препятствия внутри него. И кто знает— должен ли он был преодолевать эти препятствия и блоки либо расслабиться и принять происходящее? Но одно было неизменно: напряжение было таким, что перехватывало дыхание. Иногда помогали случайные вещи, которые, в другой раз, ничем не могли помочь. И — сопротивление. Та ещё пакость. Как же уже хотелось отдаться какому-то внутреннему ориентиру, какому-то зову из глубины, а не очередной залётной идее извне. Как хотелось почувствовать себя в творческом потоке, без давления застарелых неуверенностей, хейт-мотивов и заезженных пластинок. Выход был. Это точно было им определено где-то внутри себя. Всё походило на то, будто он смешивает некий коктейль внутри себя, в результате чего все разрозненные части должны встать на свои места. Или, точнее, должны «устаканиться», притереться к друг дружке, обрести целостность. Родить гармонию в результате верно подобранных компонентов. И знать бы, как не соскальзывать в деструктив всякий раз, когда идёт волна нагнетания, на которую тут же отзывается собственная накопленная усталость, неудовлетворённость, разбитость и желание в корне всё изменить. И непонятно: внутренний негативный ком ищет своего угнетателя либо извне идёт поиск обладателей этих «комов». Он склонялся к обоим вариантам. И вот, печатая эти строки, земной контактёр (назовём его так) думал о том, как бы собрать своё внимание воедино, не слетая пушинкой к бесчисленным импульсивным «хотелкам»
