основном, они с Ценом не спали, а пребывали или в медитации, или в созерцании, или просто в потоковом блаженстве, если требовалось перезагрузиться и отвлечься от происходящих всегда процессов.
Оставив своего «коллегу» в омуте сна, Цен занял своё место в центре судна, прикидывая— куда теперь сместить корабль. И стоит ли его вообще смещать. Глядя на Пера, который сейчас лежал в белой капсуле, накрытой бесцветной мембраной, словно покрывалом, Цен целенаправленно погружался в себя, чтобы обрести ясность, которая поколебалась в свете прошедших событий. Хоть Пер и пребывал во сне, но его присутствие явственно ощущалось и даже происходило общение на чувственном уровне. Но сейчас лишь Цен принимал решение самолично, как бы ни чувствовал он «присутствие» своего товарища. Ответственность за это давила своей неотвратимостью, хоть Цен никогда не боялся её и уверенно принимал любые решения, но в этот раз она почему-то его пугала.
«Нельзя впускать в себя хаос.» — мелькнула мысль и сразу же впиталась в ту зону его тела, где зарождались наибольшие колебания тревоги. Тут же состояние выравнилось и жизненные токи потекли равномерно и свободно.
«Я совладаю с этим — чем-бы оно ни было» — «это», с чем хотел совладать Цен, не поддавалось никаким объяснениям и самое первое, что посетило его разум, было вывести из себя эмоциональный коктейль и разложить на составляющие. Он струйками начал извлекать из себя зоны, в которых зарождалось волнение и тревога, и стал помещать в сферы— разделяя их первопричины появления и образования. Как только из него выходило что-то «новое», тут же образовывалась сфера, которая вытягивала в себя эту субстанцию. Так продолжалось до тех пор, пока он не опустошил себя от всего, что роняло зёрна негативных колебаний. Соприкоснувшись со своим центром, он намерением вытолкнул остатки вкраплений, которые тут же поглотили с десяток образованных сфер. Рассмотрев бегло то нечто, что каким-то образом проникло в него и окопалось внутри, он осознал, что часть принёс Пер, а другая часть прилипла уже после. И ведь странно, прошло совсем немного времени… Хотя, если брать в расчёт, где они побывали и куда Пер нырял, то временные аномалии и сбои были самым логичным объяснением и явлением. В иной ситуации, он бы смог отследить процесс «заражения» или, по-другому, «подселения», но здесь всё случилось будто-бы сразу, минуя стадию планомерного развития событий. Это было чем-то, вроде квантовой единомоментной реализации всех событий одновременно, причём, подозревал также Цен, в него стало проникать это «Нечто» ещё даже до возвращения Пера — как если бы вневременной всполох случайно откололся от находящегося «в пути» Пера и притянулся к самому знакомому, близкому и родному месту, которое Пер считал таковым. И, опять-таки, которые он считал не в последнее время, а исходя из его эмоциональных, ментальных и прочих «зарядов», наиболее «горячих» и «живых». Происходящее взаимодействие между ними, событийная насыщенность, глубокое чувственное и эмоциональное взаимодействие между ними и между пространством и создало в результате этот «горячий пирог», кусочек которого в результате и откололся и, потеряв своего носителя, который тут же скрылся во вневременных волнах, притянулся к последнему знакомому и заряженному месту— к их кораблю.
Цен, впитывая и осмысливая раскрывшийся только что бутон из инсайтов, стал закручивать сферы, высвечивая и вымывая содержавшиеся там искажённые энергии и вневременные аномалии. Протокол «Хронос», как шутливо он назвал выправление аномалий со временем, активировался: объект в виде песочных часов приник к тем сферам, где находились сбои времени, и постепенно лишил их заряда, отправляя энергию к Первоисточнику. Остальные сферы, в которых не было аномалий, просто очищались вместе со внутренним содержимым до Первозданных энергий и в дальнейшем также отправлялись к Первоисточнику.
Цен стоял в Центре судна и двенадцать сфер вращались вокруг своей оси, окольцовывая своего создателя. Сейчас они были пусты — последние молекулы содержимого только-только покинули их. Цен молча и без раздумий собрал все сферы в одну и щелчком пальцев растворил её. «Капитан на мостике!» — мелькнула строгая фраза где-то в пределах теперешнего фона.
Космическая тишина проникла и снова оглушила своей непередаваемой полнотой. Цен стоял и ждал, когда придёт момент, чтобы завершить то, что они с Пером вдвоём начали. В возникшем алом огне догорали сейчас последние сожаления, которые витали до этого момента и ожидали когда их заметят и трансформируют. Они летели в это пламя сами, не дожидаясь команды или воли кого бы то ни было. Словно в чёрную дыру, они слетались из всех щелей и из двух членов этого экипажа — Пера и Цена. Корабль сам, почувствовав что от него требуется, стал выталкивать и вытряхивать «пыль», оседавшую на него долгое время.
Пер по-прежнему находился в анабиозе и в расслабленном состоянии. Внутри его капсулы порхали маленькие «колибри», которые следили за его жизнеобеспечением. Они, эти маленькие светящиеся пархуны, исцеляли его сознание и тело, а точнее — всю его многослойность и многомерность. Из их острых носиков источалась энергетическая пудра, которая впитывалась в тело Пера и выправляла процессы, происходящие внутри него.
Цен отбросил последний флёр сентиментальности и подготавливал корабль к прыжку через пространство. Не обладая особой чувствительностью, было сложно уловить, как судно перестраиваться для скачка. Цен это чувствовал — он был частью корабля, а корабль— частью него. Сфера-координатор парила рядом, проводя необходимые расчёты и сканируя пространство на предмет несоответствия с этим намерением— прыжком через эоны и эоны измерений.
Спустя небольшой промежуток времени корабль совершил прыжок и ушёл в то место, откуда появился, оставив вибрационную метку для тех, кто придёт на его место. Космическая тишина ничем не нарушалась и лишь метка несла в себе память о всём, что здесь происходило, пока корабль находился здесь, иногда ныряя в другие мерности и слои бесконечной Вселенной.
