и которая только впоследствии была несколько смягчена под влиянием материальных интересов»[14]. Известны случаи жестоких межплеменных столкновений (например, между индейцами Южной Америки), когда истреблялось почти все побежденное племя (в живых оставляли лишь молодых женщин и девочек). Однако многие исследователи этого вопроса подчеркивают, что межплеменные столкновения в первобытную эпоху, вероятно, были, малокровопролитными[15]; подобно тому, как среди австралийцев, например, они обычно кончались сразу же после появления нескольких раненых или убитых.
Каннибализм, по этнографическим данным, был распространен сравнительно редко, главным образом на островах Океании, где это было вызвано отчасти нехваткой животных белков, отчасти — культовыми обычаями (например, представлением о том, что к людям переходит сила съеденных ими врагов). Заметное распространение среди некоторых народов Юго-Восточной Азии, Океании, Африки и Южной Америки получили обычаи «охоты за головами» (или — за черепами, скальпами и т. п.). Среди даяков центрального Калимантана или среди нага в северо-восточной Индии юноша не мог взять себе жену до тех пор, пока не добудет голову врага; таким образом, брачное воспроизводство здесь начиналось с убийства. Можно предположить, что подобные обычаи в той или иной степени бытовали и среди первобытных племен. Кроме того, среди многих племенных обществ (например, североамериканских индейцев) отмечены обычаи кровной мести, нередко приводившие к гибели целые семьи и роды, но такие обычаи, как и межплеменные войны, вероятно, получили распространение лишь на поздней стадии первобытнообщинной формации.
Немаловажным фактором смертности были и болезни. Палеопатология — наука, изучающая болезни древних людей, — дает нам данные лишь о существовании и отчасти о распространении тех болезней, которые оставляли свои следы на костях человека. Установлено, в частности, наличие у первобытных людей некоторых аномалий физического развития (недоразвитость конечностей, «монголизм» и т. д.), костного туберкулеза, сифилиса и фрамбезии, раковых поражений и др. Пользуясь исторической реконструкцией, полагают, что на стадии собирательства и охоты люди страдали главным образом от болезней, которые получили как бы в наследство от своих обезьяноподобных предков (например, малярия, фрамбезия) или случайно — от диких животных (возвратный тиф, столбняк, сонная болезнь, трихиннеллез и др.). Численность первобытных коллективов измерялась, вероятно, десятками, редко — сотнями человек; при такой малолюдности традиционная эндогамность могла способствовать закреплению неблагоприятных мутаций, привести к отягчению наследственных болезней.
При ухудшении условий существования первобытных коллективов первыми должны были страдать дети и старики; обнаруженные среди некоторых народов во время голода обычаи убийства или вынужденного самоубийства стариков, вероятно, бытовали и в первобытную эпоху; впрочем, стариков в то время было немного: судя по костным остаткам, люди в то время редко доживали и до 50 лет. Среди некоторых племенных обществ, в частности у бушменов, на которых ссылается А.Г. Вишневский, известны и случаи убийства детей. Нередко умерщвлялся ребенок, рожденный вскоре после предыдущего, если мать не могла заботиться сразу об обоих. Широко было распространено убийство детей с врожденными уродствами или чем-то отличающихся от стандартных норм: так, у австралийцев убивали детей со светлой кожей, среди ибибио в Африке — детей, рождавшихся ножками вперед и т. д. Рождение двойни часто встречалось враждебно; соплеменникам было непонятно, чем вызваны подобные роды: сношением женщины с другим мужчиной или действием злого духа. Иногда убивали обоих новорожденных, особенно при рождении детей разного пола, так как их обвиняли в запрещенном кровосмешении в чреве матери. Однако такое поведение в целом было характерно лишь для племен, живущих в неблагоприятных природных условиях, ведущих бродячий образ жизни небольшими группами, в которых не было взаимопомощи по уходу за детьми и т. п. Его никак нельзя считать типичным для магистрального пути развития первобытных племен, а большинство причин детоубийства никак не связано со стремлением добиться «демографического гомеостаза».
В научной литературе уже довольно давно утвердилась мысль о том, что человеческие коллективы на начальных этапах своего исторического развития, находясь в тяжелых условиях существования и связанной с ними высокой смертности, должны были для самосохранения и развития выработать социально-культурный «механизм», повышающий не смертность, а рождаемость. Поэтому, как писал известный демограф Ф. Нотстейн, религиозные доктрины, моральные нормы, законы, обычаи, правила женитьбы и формы семейной организации были направлены на поддержание высокой плодовитости[16]. Традиции плодовитости крепли по мере развития родо-племенного строя, но они, вероятно, формировались на самых ранних его стадиях. У тех же австралийцев, например, допускавших детоубийство, многодетные женщины пользовались почетом и уважением.
Биологические параметры плодовитости (возраст наступления половой зрелости, месячный овуляционный цикл, длительность беременности и др.) были унаследованы людьми от их обезьяноподобных предков и на протяжении всей длительной истории человечества по существу не изменялись. Поэтому очевидно, что высокая рождаемость в то время поддерживалась главным образом ранним и поголовным охватом всех женщин брачно-половыми отношениями. Следует отметить, что высокий показатель рождаемости отчасти объясняется специфически молодой структурой первобытного населения, небольшой количественной долей в нем старших возрастов, не участвующих в процессе воспроизводства. Что же касается плодовитости женщин, то она явно не достигала физиологически возможной. Раннее вступление женщин в брачно-половые отношения — как правило, сразу же после наступления половой зрелости (нередко половые сношения начинались и раньше), ранние беременности, которые при неокрепшем организме и в тяжелых условиях существования могли кончаться выкидышами, роды в антисанитарных условиях, тяготы заботы о новорожденном — все это приводило к быстрому увяданию, а часто и к ранней смерти женщин, сильно ограничивая тем самым их возможный детородный период и потенциальную плодовитость.
Важной отличительной особенностью процесса воспроизводства населения в первобытнообщинную эпоху была его крайняя неравномерность как по времени, так и по отдельным племенам и областям мира. В благоприятных условиях существования смертность, очевидно, уменьшалась; за счет этого первобытные племена начинали возрастать и делились на части, давая начало новым племенам. Племена же, оказавшиеся в неблагоприятных условиях, подвергавшиеся нападениям более сильных соседей или попадавшие в стихийные бедствия, сокращались в численности, а нередко и совсем вымирали или погибали. В целом же уровень плодовитости и рождаемости в первобытном обществе даже на ранних этапах его развития покрывал смертность и обеспечивал постепенный, хотя и очень медленный рост численности населения. Без прироста населения оказалось бы невозможным (и даже ненужным) распространение людей по пространствам земного шара; дальние миграции первобытных людей (нередко — в труднодоступные районы: например, из Восточной Азии — в Америку и т. п.) можно объяснить лишь создавшимся локальным давлением населения то ли за счет его роста внутри данной общности, то ли за счет его роста среди соседних племен, теснящих общность мигрантов. Концепция «демографического гомеостаза» объяснить такие явления не в состоянии; более того — она им противоречит.
Важнейшим этапом первобытной истории, получившим название «неолитической революции», явился переход к
